Марк Загурский выглядел вполне ожидаемо. Типичный католический священник — высокий, поджарый, коротко стриженный, с породистым удлиненным лицом и внимательными глазами. Одет в черную сутану с белым подворотничком. В общем, смотрелся стильно и убедительно. Улыбнулся стандартной улыбкой на сто баксов. Поднялся из-за стола и протянул мне руку.

Я пожал жесткую сильную ладонь, продемонстрировал удостоверение и представился:

— Главное управление по противодействию экстремизму, майор Никитин.

— Слушаю внимательно. К сожалению, в — последние дни я не обделен обществом ваших коллег.

— Ничего не поделаешь. И вы, и мы заинтересованы в том, чтобы найти и покарать преступников.

— Все в руках божьих, — потупился Загурский. — Только ему дано карать.

— Нашими руками, — усмехнулся я.

— Вопрос воли божьей, свободы воли человека и предопределения весьма сложен и с давних времен является одним из основных предметов религиозных диспутов, — казенно улыбнулся в ответ падре и жестом указал мне на свободное кресло.

Кажется, начинался религиозный диспут, что не входило в мои планы.

— Боюсь, что не силен в теологии. — Я устроился в неудобном офисном кресле. — Нам больше душегубы с маньяками милее…

— Спрашивайте. В меру своей компетентности я отвечу.

Я задал несколько стандартных вопросов о произошедшей трагедии. Ничего нового не надеялся узнать. Меня больше интересовала реакция моего собеседника.

Он производил впечатление человека сильного, уверенного в своей правоте.

Насколько я знал, Русская Православная церковь не слишком рада тому, что именно он является настоятелем храма. Слишком большую он активность развил, перетягивая на себя паству. Светился в СМИ, устраивал массовые акции. Выходец с Западной Белоруссии, он закончил католическое учебное заведение в Италии. Несколько лет служил в Ватикане, четыре года назад назначен настоятелем храма в Москве. Поговаривают, является негласным представителем Ватикана в России.

Одно время работал в Африке, занимаясь миссионерской деятельностью. И от этих привычек не мог отойти до сих пор. По имеющимся договоренностям, католики обязуются не заниматься в России прозелитизмом, однако такое разделение сфер влияния, кажется, падре не слишком устраивало.

— И все-таки, зачем расстреливать верующих? — спросил я, выслушав рассказ Загурского.

— Убийцей движет сатана. Будучи не в силах сокрушить наши души, нечистый сокрушает наши тела.

— Ваше мнение — убийца пришел конкретно за кем-то? Может, за вами?

— Не думаю. Он двинулся в храм целеустремленно, как ракета. Не искал никого, не высматривал меня. Он сразу открыл стрельбу. Меня в тот момент в помещении не было. Поэтому я сужу обо всем со слов прихожан. Они все в унисон твердят — это был робот. Просто робот.

— Вас это не удивляет?

— Совершенно не удивляет. Типичная одержимость бесами.

— Думаю, вы знаете, что нападение на ваш храм — лишь эпизод в череде аналогичных событий. Кто-то целенаправленно бьет по представителям основных религиозных конфессий. Цель всего этого? Сокрушить религию?

— Насилием? Это смешно. Римляне разрубали христиан на части и травили львами. Сегодня Рим — оплот христианства. Судьба религии не зависит от людей. Это, как ни прагматично звучит, территория Господа нашего.

— Но люди могут немало. Могут взрывать храмы. Могут сеять смерть. Могут освободить от оков хаос и приблизить конец времен.

Мой собеседник посмотрел на меня вдумчиво:

— Это вы про тот богомерзкий меморандум так называемых «деструкторов», не сходящий со страниц газет?

— Именно.

— Насколько я помню, там говорится о том, что человечество ушло от божественного предначертания, и только люди могут приблизить конец времен. Но идея порочна в корне. Ибо…

— Это тоже в руках Господа, — завершил я его мысль.

— Именно так.

— И все же вы недооцениваете людей. Особенно когда на их стороне Ангел Заката.

Вбросив эти слова, я напрягся, ожидая реакции. Но ее не последовало.

— Падший Ангел — это Люцифер, — произнес падре. — Он силен, но тоже подчинен замыслу божьему.

— Это что, известно наверняка? — хмыкнул я.

— Этому спору очень много лет. По одной из версий, Господь и дьявол равноценны, одинаково сильны и с равным успехом борются за этот мир. Это альбигойская ересь, которая еще в тринадцатом веке была уничтожена огнем и мечом.

— А что будет, если падший ангел появится в мире людей?

— Не появится. Может появиться только тот, кто присвоит его имя.

— Ладно, мы ушли в сторону. Вернемся к миру людей. Если отвлечься от духовной стороны — кто реально может стоять за «деструкторами»?

— Сатанисты. Меморандум пронизан их риторикой. Хотя сами они вряд ли себя так назовут. Они же считают себя избранными. Спасителями. Как же — они спасают от геенны огненной себя, да еще двух человек, которых им позволено взять с собой в райские кущи. А также открывают врата спасения тем, кого им удастся обратить в свою веру. Но за всеми этими пустыми словами стоит зло.

— Насколько далеко они пойдут?

— А как мы им позволим. Зло занимает ровно столько пространства, сколько мы освобождаем ему в наших душах. Поэтому, как бы ни важна была ваша работа по розыску этих заблудших овец и по их наказанию, все решается на главном поле борьбы — в наших душах. И эти выстрелы в храме — результат тьмы в наших душах. Надо впустить в них свет, и тогда не будут звучать взрывы.

— В ближайший миллион лет это нереально. Человек дуалистичен — в нем есть место и свету, и тьме.

— Но тьма имеет обыкновение распространяться очень быстро, как только представляется такая возможность, — вздохнул святой отец. — С каждым актом насилия у «деструкторов» появляются новые сторонники. И чем больше мерзостей они будут творить, тем больше будут находить отклики в слабых душах. Потом они начнут выходить из подполья — естественно, открещиваясь от всей крови и утверждая, что ни при чем. Легализуются через какую-нибудь официально зарегистрированную структуру. И однажды сделают все, чтобы низвергнуть этот мир в Чистилище.

Поговорили мы еще несколько минут. Разговор, конечно, вышел занимательный. Но ни на сантиметр не приблизил меня к цели.

Когда я выходил из храма, меня пробрал озноб. Что-то было неправильно. Или предчувствия глодали?

Группа, которую Куратор скрепя сердце выделил для работы по Диме Осипову (он же Гремлин), недаром ела свой хлеб. За кратчайшее время удалось собрать информацию по данному персонажу.

Ничем особенным он себя не зарекомендовал. В Московском техническом университете связи и информатики на факультете «Информационные технологии» учился спустя рукава — с тройки на четверку, относился к самому распространенному типу студентов — способный, но ленивый. Учеба его не интересовала, зато со школьных лет он испытывал нездоровую тягу ко всяким псевдорелигиозным и духовным учениям. Отметился и у сайентологов, и в Русском соборе, пытался припасть к источнику мудрости Кришны и даже пару раз прогулялся в оранжевом одеянии и с барабаном, но надолго его не хватило. Он был в вечных поисках. Зависал на паре десятков сайтов, где вел длинные заумные беседы с такими же балбесами.