Просматриваю их. Передвигаю курсор на «Закладки» и снова кликаю. Еще один список, покороче. Сюда отец поместил лишь происшествия с моими ровесницами.

Сообщения идут в хронологическом порядке. Самые последние – вверху. Вижу репортаж о Самми Ша, утонувшей в озере Терли, но о ней я уже читала, поэтому перехожу к другим новостям.

По сообщению местных властей, удалось найти тело 16-летней Наринды Пау, пропавшей десять дней назад. Тело девушки обнаружено нарядом полиции в субботу, в половине седьмого вечера, на дне колодца. Колодец находится в Ледингтоне, невдалеке от поля и примерно в двух милях от деревни Оклейд, где погибшая жила с родителями и двумя братьями…

В воскресенье на пляже в Майнхеде было обнаружено тело девушки-подростка из Уотчета. В настоящее время выясняется, как и при каких обстоятельствах она погибла. Личность погибшей установлена: это 16-летняя Мэдди Каур. Последний раз ее видели 17 мая дома, где она жила с…

Читаю одно сообщение за другим. Утонувшие девчонки. Мои ровесницы. Там же – фотографии, где они весело улыбаются. Сейчас их уже нет в живых. Как много лиц. Думаю, мне не скоро удастся забыть эти истории. Но почему ими так заинтересовался мой отец? Какая связь между утонувшими девчонками и папой?

В мозгу всплывают страшные слова «серийный убийца». О чем это я? Мой отец не убийца. Кто-кто, только не он… Но ведь родные всех серийных убийц думают и говорят то же самое. Иначе они бы заявили в полицию или расстались с таким родственником. Разве можно жить под одной крышей с отцом, сыном, братом или мужем, зная, что за ним тянется кровавый след?

Вспоминаю недавнюю сцену, когда папа дико сорвался на шалопая с водяным пистолетом. Таким его я еще не видела. Как будто внутри у него что-то щелкнуло, и он перестал быть собой. В те жуткие минуты им целиком управлял гнев. Отец одной рукой поднял перепуганного мальчишку и был готов держать его так целую вечность. Знаю ли я своего папу? Могу ли утверждать, что мне известны все стороны его характера?

У меня вспотели ладони. В горле пересохло, пытаюсь сглотнуть, но слюны нет. Скольжу взглядом по списку статей. Приказываю себе успокоиться и рассуждать логически. Поле в Глостершире, пляж в Майнхеде – эти места не имеют никакого отношения к моему отцу. Когда обнаружили тела, папа был дома. Утром, в восемь сорок пять – так точно. Вернулся в половине четвертого. Мог ли он в промежутке куда-то поехать, найти жертву, расправиться с ней и возвратиться к моменту окончания занятий у меня в школе? И мог ли незаметно исчезать из дома ночью? Вряд ли.

Самми утонула на глазах у друзей.

Следовательно, отец не имеет прямого отношения к этим происшествиям. Но логические выводы меня не успокаивают. Что-то ведь заставляло его искать эти материалы. Что-то, связанное с утонувшими девчонками.

Лучше бы я не лезла в ноутбук. Лучше бы вообще не заметила заголовка над проклятой таблицей.

Выхожу из Интернета и закрываю ноутбук. Половина пятого. У меня еще есть время.

Мисти бежит за мной в коридор. Ей очень хочется проникнуть наверх.

– Нет, собачка, – говорю я ей. – Оставайся внизу. Ты знаешь правила.

Она пятится назад, садится на пол в коридоре и укоризненно смотрит на меня.

Поднимаюсь по лестнице, чувствуя себя взломщицей в своем же доме. Открываю дверь родительской спальни.

В детстве я могла войти сюда когда угодно. Помню, я просто открывала дверь в темную комнату и говорила: «Не могу заснуть», «Живот болит», «Страшная жуть приснилась». Родители никогда меня не прогоняли. Их кровать была для меня спасительным островком. Она пахла стиральным порошком и маминым блеском для волос. Пахла папой и мамой. Восхитительный запах.

Подхожу к двуспальной кровати, наклоняюсь, нюхаю мамину подушку. Конечно, в шестнадцать лет так себя не ведут, но… я вдыхаю знакомый аромат. Мед и миндаль. Запах мамы.

Представляю ее голову на подушке. Рядом лежит папа. И вдруг понимаю: постель – это место интимных отношений между женами и мужьями, мужчинами и женщинами, если брать шире. Здесь мои родители занимались сексом… Они занимались сексом?

Выпрямляюсь. Мне хочется поскорее уйти отсюда. Чувствую себя грязной девчонкой. У меня не только грязные помыслы, но и тело не чище. Футболка прилипла к потной спине. Откуда во мне такая распущенность? И вообще, я пришла сюда не для исследования родительского ложа. У меня другая цель, к которой я еще и не попыталась приблизиться.

Поиски не займут много времени. Спальня небольшая, мебели не много – комод и гардероб. По обе стороны от кровати – столики, на них – куча книг. Родители всегда любили книги и передали мне любовь к чтению. У каждого столика – выдвижной ящик, а пониже – что-то вроде маленького шкафчика. Не могу заставить себя выдвинуть ящик. В мыслях продолжает крутиться слово из шести букв. Мне хочется дочиста отскрести голову изнутри, отмыть от гадкого слова.

Подхожу к гардеробу и открываю дверцу. Родительская одежда висит на металлических вешалках, словно сменная кожа. Внизу штабелями стоят обувные коробки – удобное место для тайника. Беру их поочередно и открываю крышки. Только обувь. И за коробками, у задней стенки гардероба, ничего. Возвращаю коробки на место, закрываю дверцу и берусь за ящики комода. Методично осматриваю их, двигаясь сверху вниз. Каждый ящик выдвигаю почти до упора и сразу лезу к задней стенке. Пытаюсь действовать механически, как продавщица в магазине. Не получается. Трудно сохранять равнодушие, когда знаешь, в чьих вещах роешься.

В задней части ящика, где лежат отцовские футболки, мои пальцы наталкиваются на что-то твердое. Вытаскиваю наружу. Деньги. Свернуты в трубочку и туго перетянуты цветной резинкой. Снимаю ее, пересчитываю деньги. Сто семьдесят фунтов. Деньги, сэкономленные человеком, у которого уже несколько лет нет постоянной работы. Опять сворачиваю купюры в трубочку, надеваю резинку и кладу на место.

В других ящиках не нахожу ничего заслуживающего внимания: футболки, джемпера, джинсы, леггинсы, пояса, пижамы и майки.

Итак, остается обследовать прикроватные столики.

Поскольку я ищу подсказки, связанные с отцом, начинаю с его столика. Носовые платки, монеты, коробочка с берушами и упаковка с презервативами. Меня захлестывает новая волна стыда.

Мысленно отчитываю себя за дурацкую стеснительность. Как будто я не знаю, для чего существует презерватив! Остальные ящики тоже не дают подсказок – сплошные носки и трусы, и ничего больше. Задвигаю ящики, закрываю дверцы и перехожу к маминому столику.

От писка мобильника я подпрыгиваю. В тишине спальни он звучит слишком громко. Новое сообщение, прочту потом. Выключаю телефон и убираю в карман.

Верхний ящик я выдвигаю почти на всю длину. У мамы – полный порядок. Множество коробочек: одни с крышками, другие без. Косметика, серьги и кольца, ленты и заколки. Все очень красивое. Мир в миниатюре или интерьер кукольного дома. Мне незачем что-либо вынимать. Вещи лежат в один слой. Открываю крышки коробочек. Там тоже мамины украшения. Некоторые из них мне знакомы. Например, этот кулон. Его мама надевала к блузе с широким вырезом. И серьги помню. Мне нравилась игра света на их гранях.