— В линию! — команда капралов. Шведы, встали в линию в четыре шеренги, плечом к плечу. — Ружья к бою! — первые солдаты линии направили на врага фузеи. — Цельсь! Красно-зеленая стена, неумолимо приближалась. Да, это шли русские солдаты — все 58 батальонов армии Петра. Шли в две линии. В первой линии 10 тысяч солдат шагали в пять шеренг, и катили полсотни пушек. Во второй — 7,5 тысяч, и еще полсотни пушек. И в центре второй линии, на гнедом коне, сам русский царь Петр I, Петр Великий! В суконном мундире капитана лейб-гвардии Преображенского полка, сидел он в седле и видел, как в сотне шагов ждали его солдат синие шведские мундиры. Видел направленные на него шведские фузеи. Он даже увидел дым, окутавший эти ненавистные ему синие мундиры — столько боли и страдания, принесшие на Богом ему вверенную землю. И через секунды, десятки его красавцев гвардейцев повалились наземь. И сам он почувствовал какой-то странный толчок — это пуля ударила царю в грудь — в самый центр золотого герба изображенного на царском горжете.

— Пли! — услышал царь и увидел, как там, в полусотне шагов повалились несколько сотен шведов — это полсотни русских пушек и тысячи фузей ответили единым залпом!

— В атаку, братцы! — услышал царь сразу, как дым от выстрелов рассеялся. — Не посрамим братушки земли русской! — задорно зазвенело! — за Россию!

— За веру православную!

— За царя батюшку!

— Ур-р-р-а-а!!! — русский солдат не зверь, чтобы молча на добычу бросаться. Русский солдат землю свою от врага защищает! А потому и нечего ему таится — Ур-ра-а!!! — кричит он, и крик его впереди него несется, и невольным страхом врывается в шведское сердце.

20 шагов, 10 шагов, шаг…

Тысячи штыков, пик, шпаг с налета, с размаха вонзились в тела. И сотни живых тел, за один миг стали мертвыми. Сотни душ, в один миг выскочили из синих, из зеленых, из красных проколотых и разорванных мундиров, и в ужасе вознеслись над всем этим людским побоищем.

А где же наш маленький барабанщик? Жив ли он? Жив. В окаменелом ужасе стоял он посреди этого побоища, точно увидел он что-то такое, чего не мог не понять и не забыть. Когда он шел в линии и бил в свой верный барабан — гордость и слава вели его на московитские штыки. Но только первый русский штык вжикнул в дюйме от его виска и втреснулся в чей-то мундир и с хлюпом вырвался наружу, а пробитое тело повалилось под ноги маленького барабанщика, и маленькие ножки споткнулись о тело; и во весь рост, барабаном вперед, повалился маленький барабанщик. Что-то следом повалилось в его маленькой душе. И не остался он прежним, когда поднялся. Барабан выпал из ослабевших маленьких рук. А ноги точно вросли в землю. Так что же такое увидели его светлые голубые глаза? Они увидели (очень близко!) русские лица — лица русских солдат.

Еще несколько часов назад, он должен был видеть эти русские лица. Но на первых, сходу взятых редутах, он не помнил лиц. Не видел! А вот сейчас… Закрученные браво рыжие усы, а под усами усмешка блестит сквозь белые зубы… Глаза, яркие карие пронзительные… Щеки пунцовые и так надулись… И еще глаза…голубые, зеленые… усы, зубы… щеки… скулы… лбы…

— О! Пацан! — веснушчатые щеки расползлись в улыбке. — А ну, давай к мамке, под подол! — и маленький барабанщик, подскочив, упал, подброшенный таким хорошим солдатским пендалем под самый его маленький шведский зад, что, забыв сразу, что он солдат великой Швеции, скоро пополз на четвереньках — быстро-быстро — к зеленеющему лесу…

Два часа шла эта рукопашная бойня. Шведам даже удалось прорезать первую русскую линию. Но прорезав, тут же синие мундиры были отброшены и… Случилось то, чего не случалось никогда. Швед дрогнул и — побежал. Во всю северную прыть. Впервые показав врагу спину. И первой побежала гвардия! — гордость всей шведской армии!

— Не преследовать! — был приказ царя, когда его верный князь, уже почти окружив, вместе с конницей Шереметева врага, так и норовил шведу пятки подмазать. К слову, князь Меньшиков за всё время баталии двух коней под собой сменил — убиты были под ним кони, потому как, не страшась, лез Александр Данилович в самое пекло, и не гнушалась его княжеская рука рубить головы шведов. — Пусть бегут. Для преследования есть казаки и калмыки.

И как из небытия, как из ниоткуда выскочили на своих низкорослых шустрых кобылёнках 10 000 донцов и калмыков, и с гиканьем и с улюлюканьем погнали шведа, как гонят погонщики овец. Всего четыре сотни шведов остались в живых (из трех тысяч), и сдались в плен. А из всех 16 тысяч шведских солдат, кто на рассвете вошел на Полтавское поле, после боя насчитали 9224 убитыми. Три тысячи взяли в плен. И только пяти тысячам (половина которых были ранены) удалось бежать к лагерю к своему королю, и, соединившись с королем — бежать к Днепру.

Всё, в 11 утра всё было кончено. Конец баталии!

А те 2000, что обходили редуты слева, вдоль леса — те 2000, окруженные, кто успел, сдались, кого пощадили палаши драгун светлейшего князя. Правда, не многих пощадили эти тяжелые палаши, не многие успели поднять руки и просить о пощаде, потому как не для пощады вынули драгуны свои палаши из ножен, а для врага, что пришел на Русскую землю свои порядки устанавливать.

Да, а где же всё это время были доблестные запорожцы и сердюки гетмана Мазепы? Где они были, когда шведы штурмовали редуты и бились с русскими войсками?

На рассвете, запорожцы и сердюки разделились. Сердюки встали слева шведской линии (вместе со шведской конницей), запорожцы — справа, между пехотой и конными валахами. И когда валахи бросились в обход, лесом, на русский лагерь, а швед в лоб пошел на редуты, сердюки очень скромно и незаметно повернули своих лошадок и тихими стопами вернулись к лагерю короля.

А запорожцы? О! запорожцы показали такие чудеса доблести, что прославили себя в веках! Увидев, что сердюки вместе с гетманом вернулись в лагерь, запорожцы, решили последовать за ними. Но они же доблестные украинские казаки! А вдруг шведы возьмут вверх? Тогда русский лагерь будет разграблен без запорожцев. А такого быть не может, чтобы кто-то кого-то грабил и без запорожцев! Потому запорожцы, обогнув лесок, встали в этом леску и стали наблюдать, чем там все это закончится.

И когда швед побежал, и когда за шведом погнались донцы да калмыки… Никогда еще Украинская земля