Тэйтом. Целитель тоже собрался выходить, поскольку поверх своей белоснежной рубашки накинул лёгкую куртку. В мою сторону он даже не взглянул, быстро прошёл через холл и со всей силы хлопнул тяжёлой дверью прямо перед носом. На секунду обида стала такой острой, что захотелось броситься назад, отыскать Ирвина и заявить, что я передумала.

Разумеется, назад я не повернула. Вышла на улицу, вдохнула свежий тёплый воздух. От дождя не осталось и воспоминаний. Небо очистилось от рыхлых туч, пригревало солнце, зазеленела трава на обочинах, распустились листья на кустах крыжовника за оградой дома напротив. В приграничье наконец-то наступила долгожданная весна.

– Смотрите, ведьма! – услышала я шёпот.

На другой стороне улицы застыла стайка девушек. Мои ровесницы, лет восемнадцать-девятнадцать. Нарядные, с яркими атласными лентами, вплетёнными в косы всех оттенков светлого, от соломенного до серебряного. На лицах отчётливо читались испуг и любопытство. Если бы не война, сейчас я точно так же радовалась бы погожему дню, с удовольствием гуляла бы по Лиорру, хвасталась бы обновками перед подругами. Но моя беззаботная юность оборвалась восемь месяцев назад.

***

– Здравствуй, моя красавица!

Тонкие руки тёти прижали меня к себе с удивительной силой, которую никто бы не заподозрил в маленькой, сухонькой женщине.

– Почему такая смурная?

Врать не хотелось, и я ответила честно:

– Папа с Лайдом напугали. Лайд уверен, что будет война.

Тётя выразительно поморщилась и потянула меня в дом. На прощание я помахала Гирейну, наш водитель ответил широкой улыбкой. Везиль развернулся и покатил обратно в Лиорр по извилистой улочке, освещённой ярким светом фонарей.

– Хороший парень, – добродушно заметила тётя. – Чемоданы твои словно пушинки занёс, даже просить не пришлось. Столько нарядов набрала, решила всех местных кавалеров сразить наповал?

Наигранная весёлость в её голосе меня не обманула.

– Тётя, ты со мной как с ребёнком – отвлечь пытаешься! Я не маленькая! Лайд – и тот сказал, что я должна знать, что происходит. Почему в газетах ничего не пишут об угрозе войны с Огорией? Я в дороге десяток прочитала – всё только про богатый урожай, новый университет и будущие выборы.

– Потому и не пишут, – резко заметила она. – Считают, нечего перед выборами зря народ волновать.

– Зря?! – взвилась я. – Тётя, а если на нас нападут? Как на Катиз?!

– Как на Катиз не получится. – Уголок рта дёрнулся, обозначились тоненькие, словно нарисованные карандашом морщинки. – У Катиза была армия, которая сопротивлялась вторжению… Мэй, идём, выпьем чая, и пора спать. Поздно уже. Завтра с утра поговорим.

– Не хочу завтра! – запротестовала я. – С такими мыслями я не засну!

– Прими снотворное, – усмехнулась тётя.

Я возмутилась ещё больше. Никакие снотворные на меня не действовали, она это прекрасно знала. Лекари лишь руками разводили – врождённая особенность организма. Мне это не мешало, обычно сон у меня был здоровый и крепкий.

– Тётя!

– Девочка моя, – она тихонько вздохнула. – Что тебе сказать, когда никто ничего толком не понимает? Таких, как наша семья, чтобы с иностранцами тесно общались и за пределы страны выбирались, у нас раз-два и обчёлся. Сидим тихо, за горами да за морем, что в газетах напечатают – тому и верим. Официально у нас с Огорией дружеские отношения, они зерно поездами закупают, фрукты тоннелями переправляют. Так и с южанами империя не ссорилась, только уже пятнадцать лет от Катиза одно название, и то лишь потому, что пески и голые степи Огории не особо нужны. Но выводы должны не мы с тобой делать, а правительство, его для этого и выбирают каждый год.

Она уставилась куда-то поверх моей головы.

– А может, и правильно, что не пишут. Чем бы нам сейчас помогла паника? Раньше надо было думать, много раньше, когда имперцы завоевали Керон. Уже тогда стало ясно, что порядок в мире меняется. Мы же спокойно смотрели, как Огория захватывает восток, потом присоединяет Дарос, – как же, договорённости необходимо чтить. Всё в мире связано, Мэй. Кирея не вмешивалась в войны, теперь никто не поможет нам.

– То есть война возможна? – поникла я.

– Надо надеяться на лучшее, – встряхнулась тётя. – Сколько их было, учений этих. За последние десять лет каждый год проводят. Будем считать, что мне просто повезло. Младший братик с семьёй в кои-то веки погостить выберется, а то совсем забыли тётку старую.

Её голос звучал слишком бодро. Но я хотела услышать именно это – и поверила.

***

Девушки ничего мне не сделали – злобно пофыркали вслед, словно недовольные кошки, и только. До дома Собраний я добралась без приключений, прошла насквозь главный зал и удивилась отсутствию посетителей перед неприметной дверью. В те редкие разы, когда Арден брал меня с собой, здесь толпилось не менее десятка человек. За дверью располагалась приёмная, где каждый день с утра и до обеда обязан был присутствовать один из управителей. Сегодня им оказался летт Туво́р – кичливый толстяк с массивным двойным подбородком, который он имел обыкновение многозначительно потирать указательным пальцем левой руки. Очевидно, этим и объяснялось отсутствие очереди – с корыстолюбивым леттом Тувором даже мой нахрапистый муж старался иметь дело лишь в случае крайней нужды, предпочитал летта Кéлана или летта Гéкира, более рассудительных и менее жадных. Тувор при наших встречах не смущался присутствием Ардена и облизывал меня масленым взглядом, отчего я чувствовала себя вещью в руках оценщика. Едва я вошла, на лице Тувора возникла торжествующая улыбка.

– Летта Лирин, – прогудел он довольно. – Вижу, вы в добром здравии.

– Добрый день, летт Тувор.

Стула для просителей в приёмной не предполагалось, дабы посетители не рассиживались. Я кратко изложила цель своего визита. Всё это время Тувор смотрел в сторону и хмурил густые светлые брови до тех пор, пока они не превратились в сплошную горизонтальную линию. К тому моменту, как я закончила, от его хорошего настроения не осталось и следа.

– Документы и деньги, значит, – мрачно отметил он. – Позвольте уточнить, юная летта, а что вы будете делать дальше? Каким образом собираетесь зарабатывать на жизнь?

– Поступлю на службу.

– На службу? – линия бровей разорвалась в удивлении. – И кем же вы намерены… хм… служить?

– Вас это не касается, – невозмутимо ответила я.

– Ошибаетесь, моя дорогая летта Лирин. Меня касается всё, что происходит в моём городе. Особенно когда особа вроде вас оказывается свободна от супружеских уз, и к тому же бездетна. Мне вовсе не нужны скандалы и разрушенные семьи. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Нет.

– Нет? – Тувор откинулся на стуле. – А я уверен, прекрасно понимаете. Как и то, что единственное посильное вам занятие осуждается приличным обществом. И я