надо полагать, в Тамбове чиновники вряд ли ходили в платье, сшитом по «высочайще утверждённым образцам». Литвинов, кстати, в 1798 году заслужил благодарность императора за свою деятельность в борьбе с разбойничьим шайками во вверенной ему губернии.

В 1799 году титулярный советник Беллинсгаузен составил проект об избавлении жителей губернских и уездных городов от корыстолюбия, но власти оставили проект «без уважения» как «не имеющий должнаго основания и не показывающий надёжных способов к искоренению сего зла».

Генерал-губернатор и фельдмаршал граф И.П.Салтыков решил отличиться своим бдением о благонадёжности вверенной ему Московской губернии и 4 октября 1798 года доложил генерал-прокурору П.В.Лопухину об обнаружении у московского купца 3-й гильдии Анисима Смыслова запрещённых книг. Донёсший на купца мещанин Семён Сахаров утверждал, что ящик с книгами Смыслов зарыл в землю, но предпринятые московским полицмейстером розыскные меры «клада» с книгами не выявили. В доме Смыслова были найдены двухтомник с биографией Мирабо да рукописная тетрадка под заглавием «Исповедание веры честнаго человека или разговор монаха с честным человеком», «преисполненная вольнодумства против религии христианской и противная всем преданиям церковным».

Полицию как к делу не принадлежащую, от следствия устранили и поручили его тайной московской экспедиции. Смыслов утверждал, что получил тетрадку уже давно, а от кого – не помнит. Читал её раза два-три, но потом как зловредную и православной вере противоречащую хотел сжечь, да не успел. Салтыков многозначительно пишет, что «хотя в сем деле дальнейшей важности и не предусматривается,… однако ж за нужное почёл я о сём вашему высокопревосходительству, а также и подлинную тетрадь препроводить на разсмотрение ваше, на что и буду ожидать от вашего высокопревосходительства уведомления». Купца Смыслова он приказал из тайной экспедиции выпустить, но обязал подпиской о невыезде из Москвы.

Генерал-прокурор уведомил генерал-губернатора письмом от 16 октября, в котором сообщил о счастье «всеподданнейше докладывать» дело Павлу, от которого получил ценную рекомендация для купца Смыслова: вместо того, чтобы заниматься чтением пустых книг, употреблял бы своё время на что-нибудь более полезное.

Так и напрашивается мысль о том, чтобы и генерал-губернатор, и фельдмаршал нашёл бы себе более полезное занятие.

Спустя 53 года губернаторы продолжали усердно искать вольнодумство на просторах Российской империи и, надо признать, находили-таки! Оренбургский губернатор Владимир Афанасьевич Обручев (1842—1851) в последний год своего правления был озабочен назначением в форт Александровский, что на Мангышлаке, хорошего священника. Когда к нему явился один из кандидатов, он попросил его прочитать заранее составленную проповедь.

Священник прочёл, и всем присутствующим она показалась хорошей, но только не Обручеву. Ему не понравились слова «итак, православные, вы сами видите, как далеко проникло христианство, и если Богу будет угодно, то оно ещё далее пойдёт». При этих словах генерал-губернатор вскочил как ужаленный и начал кричать, обзывая священника вольтерьянцем:

– Как смеете так выражаться перед солдатами! Мало ли что будет Богу угодно! Сейчас же вычеркните эти слова, а вместо этого напишите: «если на сие последует высочайшее соизволение». Тогда, нет сомнения, христианство проникнет и далее за Гималай в Индию.

Вот как ранее понимали высочайшее соизволение.

Мрачную картину произвола царской администрации в Сибири второй половины «галантного» века нарисовал декабрист барон Владимир Иванович Штейнгель (1784—1863). Список сибирских помпадуров (барон называет их сатрапами) возглавлял губернатор И.Ф.Якобий (1783—1787) – сатрап-сибарит, оставшийся в памяти иркутян своим весёлым и пышным житьём. За вопиющие злоупотребления властью Ивана Варфоломеевич попал под суд, дело длилось около 10 лет и кончилось ничем. Его сменил не менее одиозный генерал-поручик Иван Алферьевич Пиль (1787—1793), который, по словам Штейнгеля, «имел своих тварей и допускал неправосудие».

Наместник генерал-майор Илларион Тимофеевич Нагель (1791—1797) оказался губернатором деятельным, честным и справедливым. Он ознаменовал своё правление тем, что восстановил т.н. кяхтинскую торговлю с Китаем. За свою честность и принципиальность он стал жертвой интриг и доносов. За ним из Петербурга прискакал фельдъегерь, само появление которого в губерниях наводило ужас. Бедного Нагеля без всякого объяснения причин «упаковали» и на перекладных повезли на восток. Можно лишь себе представить состояние Иллариона Тимофеевича, томившегося неизвестностью весь долгий путь до столицы.

Его привезли к Павлу I. Император гневно взглянул на трясущегося от страха губернатора и спросил:

– Не тот ли ты Нагель, который в таком-то году служил в таком-то гусарском полку?

Нагель сознался, что так оно и было.

Тогда Павел бросился на него, крепко обнял и сказал:

– Я знаю тебя: ты честный человек, тебя оболгали.

Император тут же поздравил Нагеля с присвоением звания генерал-лейтенанта и подписал указ о назначении военным губернатором в Ригу. При проводах в дорогу Павел наградил Нагеля орденом Александра Невского.

Новый генерал-губернатор Сибири Иван Осипович Селифонтов (1803—1806) явился в Иркутск в качестве ревизора, призванного разобраться в ссоре военного губернатора Б.Б.Леццано (1798—1800) со своим подчинённым генерал-майором Новицким. Последний предлагал заселить Камчатку полком ланд-милиции – военными поселенцами, работавшими на земле и служившими в качестве защитников края от внешних посягательств. Идея была вполне здравой, но ушла в песок11.

Селифонтов взял сторону Новицкого. Его вызвали в кабинет к Селифонтову, а через десять минут он вышел оттуда с Анненской лентой через плечо – случай уникальный, если не единственный в истории русской администрации. Потом Ивану Осиповичу предложили подумать, как можно было улучшить управление сибирским краем, и он придумал разделить Сибирь на три губернии и объединить их под началом генерал-губернатора. Александр I пришёл в восторг от идеи и назначил ревизора генерал-губернатором Сибири.

Сибиряки, в отличие от императора, восторга от Селифонтова не испытали. Явился он в Иркутск, по словам Штейнгеля, как испанский вице-рой: всё пало ниц и безмолвствовало. С ним приехал сын Павел Иванович, а следом за ними в Тобольске появилась жена его. Она осталась в Тобольске, а в Иркутск приехала помпадурша мадам Бойе с дочерью и поселилась в генерал-губернаторском доме. «Отношения сей матери и дочери к отцу и сыну не долго оставались двусмысленными», – пишет Штейнгель. – «Тотчас догадались, через кого надобно обделывать дела, и обделывали, что хотели и как хотели». Честный иркутский губернатор Н.П.Картвелин (1804—1805) пытался противостоять бесчинствам генерал-губернатора, но был вынужден признать своё поражение и попроситься в отставку. Аналогичная участь постигла моряка А.М.Корнилова (1805—1806).

В это время в Иркутск прибыло посольство графа Ю.А.Головкина, направлявшееся для переговоров в Китай. На графа была возложена попутная обязанность обревизовать посещаемые им губернии, и благодаря усилиям Корнилова и особенно его бойкой жены Александры Ефремовны Головкин получил полную информацию о положении в губернии. Судьба Селифонтова, не оказавшего при этом должного уважения послу, с этого момента уже была предрешена. Он решил навестить свою законную супругу в Тобольске, но из Тобольска к месту службы уже не вернулся – попал под суд. Кончил свою жизнь Иван Осипович в ярославской деревне, где его разбил паралич.

Путешествие императора Павла по Ярославской губернии

Цари! Я мнил, вы боги властны…

Г.Р.Державин «Властителям и судиям»

Император Павел был человеком дотошным и не всегда верил докладам своих подчинённых, поэтому иногда лично выезжал «на местность», чтобы удостовериться в истинном положении вещей. Настоящую «картину маслом» нарисовал краевед С. Трефолев в своей статье, помещённой в «Русском архиве» и посвящённой поездке императора Павла летом 1798 года в Ярославскую губернию.

Император Павел I (1754—1801).

Страна уже была наслышана о крутом нраве Павла Петровича, а потому, получив ещё в феврале уведомление генерал-прокурора князя А.Б.Куракина об этом «радостном» событии, вся губерния во главе с губернатором Н.И.Аксаковым (1797—1799) дрожала от страха. Император должен был нагрянуть в Ярославль на обратном пути из Казани и заранее предложил свой маршрут.

Вот этот-то маршрут и поставил в тупик ярославское начальство. Дело в том, что он проходил через местность, доступную только в зимнее время – летом там были сплошные непроходимые болота, и рисковать жизнью, не говоря уж о неудобствах, было опасно. Государь вместе с сыновьями, великими князьями Александром и Константином Павловичами, могли там не только вымазаться в грязи, но и отдать Богу душу.

Н.И.Аксаков, посовещавшись с членами губернского правления, отправил на местность землемера Коренева с поручением найти для императора