бледной коже расползлись тёмно-серые выпуклые вены, которые сходились на её большом животе. И он выглядел не как обычный беременный живот, а скорее как гниющая внутри опухоль — распухший, дряблый, синюшный, кожа в некоторых местах треснула, и из ранок сочилась сукровица. Пол вокруг Марены был изрезан трещинами, кое-где он вообще рассыпался в пыль. Лишь через пару секунд я сообразил, что Марена лежит в выемке — оголодавшее существо внутри неё пожирало не только растения, но и неживую материю, оно просто-напросто выточило камень под нею. Я вытянул руку так, чтобы моя ладонь расположилась над животом Марены, и снова включил сканирование. В ту же секунду в ушах раздался омерзительный визг и моё запястье сложилось под прямым углом. Хрустнула кость. Я поморщился, но не остановил сканирование. Визг усилился, и кожа на моём запястье принялась стремительно стареть — её изрезало множество морщин, появились пигментные пятна, ногти истончились и пожелтели. Я выругался и отдёрнул руку, вправил кость на место и врубил регенерацию.

— Ты разозлил его, — укорила меня Марена.

— Он зол каждую секунду, — огрызнулся я. — Он ненавидит всё живое. Разве нерождённый младенец способен на такое?

— У Богов другие законы, — Марена говорила очень тихо и монотонно. — Я же тебе рассказывала… Сейчас это не ребёнок, а сгусток энергии. Когда-то я могла бы родить настоящего Бога, но после того, как лишилась магии и оказалась в Изнанке на долгие века… Нет, его сущность изуродована. Мне нужен Кркавческий камень… единственный шанс спасти это дитя. Или этот мир от моего ребёнка?

— Ты говорила, что у нас есть время, — повторил я. — Что пошло не так?

— Ты подарил мне слишком хороших подданных, — блекло улыбнулась Марена, не открывая глаз. — Они искренне меня обожают и одаривают щедрыми подношениями. Я восстановилась после изнурительного изгнания и… — она сжала кулаки, но тут же её пальцы бессильно выпрямились и упали на алтарь. — Я сглупила. Не ожидала, что моё развитие будет настолько быстрым. Это стало спусковым крючком. Он… оно почуяло возможность вырваться и начало поедать меня заживо. А заодно — всё, до чего способно сейчас дотянуться.

— И сколько у нас времени в этот раз? — уточнил я.

— Не больше недели, — по щеке Марены скатилась слеза, но она нашла в себе силы пошутить: — Иначе я разрушу весь твой сельскохозяйственный бизнес. Сгниёт всё до последней морковки.

— Я решу эту проблему, — уверенным голосом произнёс я и вышел из Храма. На самом деле я такой уверенности не испытывал. Мне не верилось, что артефакт, пусть даже божественный, исправит ужасающие последствия преступления, совершённого Перуном. Я попрощался с Верой и Лерой и поспешил в Краснодар. Если честно, я ещё не отошёл от похищения, и мне очень хотелось хотя бы немного отдохнуть. Ну, как говорится — отосплюсь в Изнанке. Ежегодный бал в Божественном интернате состоится сегодня. По дороге в Академию я позвонил Андрею — главе Ронинов.

— Куда присылать охранника? — проворчал он, не тратя время на приветствие. — Ты обещал позвонить в скором времени, и на те — ни слуху ни духу. А я дал слово, что отошлю Макса, когда понадобится. Приходилось его держать при себе — заставил бумаги перебирать. Так что учти — Макс тебя заочно ненавидит. Так же сильно, как и документы.

— Учту, — ухмыльнулся я. — Пусть он приедет в Москву, в особняк Ломоносовых. Я попрошу фамилиаров, они встретят его и передадут указания. К сожалению, не смогу быть радушным хозяином — неделька выдалась сложная. Хочется разочек нормально пожрать и восстановить магический резерв.

— Принято, — хмыкнул Андрей. — Постарайся не сдохнуть.

План был прост — проникнуть в Божественный интернат и, пока Макс, охранник Андрея, отвлекает любвеобильную Несвицкую, пробраться в её покои и всё обыскать. Кркавческий камень точно где-то там. Удобно, что Несвицкая проживает в интернате — в родовых особняках охрана обычно куда мощнее. Я просмотрел новости за последние дни — везде только и писали о ежегодном бале в Божественном интернате и расхваливали милосердную и очаровательную директрису. Несвицкая направо и налево давала интервью. Надеюсь, Макс ей понравится достаточно, чтобы протанцевать весь вечер и позабыть обо всём остальном. Мои друзья на бал точно не поедут — не до развлечений. Пусть отоспятся, оправятся от стресса и вернутся к учёбе. Особенно Саша… Мысли о Софии сбили меня с делового настроя. Сцепив зубы, я очистил сознание. Погорюю, когда спасу Марену. Если я потеряю и её…

Приняв душ в Академии, я пошёл в ближайшее кафе, заказал себе первое, второе, третье и четыре десерта и коротко изложил на бумаге, что требуется от Макса. Во-первых, примарафетиться — так одеться, чтобы девушки падали штабелями. Во-вторых, заранее придумать сотню комплиментов, чтобы заваливать ими Несвицкую. Ну и в-третьих, терпеливо ждать знака, когда он сможет сбежать от страстной директрисы интерната. Я вызвал Крабогнома. Тот материализовался передо мной, напугав бармена. Видимо, не все ещё слышали о моих странных фамилиарах.

— Великан-хозяин-друг! Что желать? — Крабогном преданно на меня уставился.

— Ты должен встретить гостя в особняке Ломоносовых. Пусть займёт любую комнату для гостей. Обеспечь его всем, что потребуется. Вот, держи, — я вытащил несколько крупных купюр и отдал их Крабогному вместе с написанным планом. — Передай ему. Будь в особняке, гость может прийти в любую минуту. Не заставляй его ждать.

— Слушаться! — Крабогном щёлкнул клешнями и растворился в воздухе.

Отлично. Теперь можно поглотить пару десятков кристаллов и перевести дух. А потом — по магазинам. Не выбиваться же мне в толпе аристократов футболкой и брюками?

* * *

Московский особняк Ломоносовых, через два часа.

Дракоша и Крабогном стояли за воротами особняка и оглядывались. Занимались они этим последние полтора часа. Но как им казалось — целую вечность. Было очень скучно. Невероятно! Даже поговорить не с кем — люди боялись их и шарахались в разные стороны, как только понимали, что Крабогном и Дракоша — настоящие и вполне живые, а не затейливые статуи. Измученный бездельем, Крабогном начал ковырять клешнёй кованый забор. Прутья на удивление поддались — на них остались небольшие насечки, словно кто-то что-то считал и делал отметки, чтобы не забыть число. Крабогном так увлёкся, что оторвал прут и принялся скручивать из него диковинные фигуры. Когда он почти сделал бабочку, к воротам подошёл статный молодой человек — темноглазый блондин спортивного