Лисе Мёрфи так никогда и не вернулась в свой офис. Она так никогда и не забрала оттуда свои вещи.

«Это был не просто психологический срыв, — говорит она. — Он был психический, физический, физиологический, всё вдруг рухнуло. Я потеряла невероятное количество килограммов, я не выходила из дому. Я два года не говорила ни слова. Я не могла функционировать. Всё вдруг стало требовать колоссальных усилий. Мне словно бы нацепили свинцовый жилет, как перед рентгеном. Казалось, я постоянно таскаю на себе жуткую тяжесть».

Всего за несколько месяцев она уехала из Чикаго, вернулась в родной Бостон и начала составлять свое медицинское резюме, которое разрастется до семи страниц. Она пыталась принимать селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИО3С), такие как прозак или паксил. Она пробовала «разговорную терапию». Она глотала ингибиторы моноаминоксидазы (ИМАО) и трициклики (нардил, элавил, доксепин). Она использовала стимуляторы и «комбинированную терапию» — различные сочетания всевозможных лекарств, которые якобы должны усиливать действие друг друга. Наконец она согласилась, чтобы врачи больницы Макклина уложили ее на кушетку, пристегнули и подвергли электросудорожной терапии — не один раз, а тридцать. Но и эти электрические разряды не смогли вернуть ее к нормальной жизни. Казалось, не помогает ничто.

А потом, в мае 2004 г., психиатр Дарии Доэрти сказал Лисе, что ищет добровольцев для экспериментальной процедуры под названием «глубокая стимуляция мозга» (ГСМ). Операция была, прямо скажем, не для слабонервных. Доэрти объяснил, что на первой стадии его коллега, нейрохирург Эмад Эскандар, просверлит в темени Мёрфи два отверстия размером с десятицентовую монетку и примерно на 7 см погрузит набор 42-сантиметровых электродов в серое вещество ее мозга.

Затем Лисе должна будет вернуться на вторую операцию. На сей раз Эскандар сделает «карман» у нее под кожей, над грудной клеткой, вставит в это пространство прибор с аккумулятором и генератором электрических импульсов, а затем пропустит у нее под кожей провод, соединяющий это устройство с черепными электродами. После включения устройство будет порождать электрический ток, стимулирующий нервные волокна, которые передают сигналы от при митивных областей головного мозга (ассоциируемых с моти вацией и эмоциями) к его лобным долям.

По мнению Доэрти, в работе головного мозга Лисе Мёрфи что-то фундаментальным образом разладилось. Ученый надеялся, что если по-хакерски вторгнуться в нужный участок мозга, обратившись к этому участку на его родном электрическом языке, то, быть может, появится шанс исправить положение. Конечно, Доэрти не мог обещать пациентке, что это решит ее проблемы. К тому_ времени ГСМ уже больше десятка лет применялась для лечения острых форм болезни Паркинсона: она помогала ослаблять такие симптомы, как дрожь конечностей, негибкость и оцепенелость тела, замедленность движений, трудности при ходьбе.

Но среди всех пациентов с депрессией, кто лечился в Массачусетской больнице общего профиля, Мёрфи предстояло стать первым пациентом, кто подвергнется этой процедуре (и одним из первых таких больных в мире).

Впрочем, имелись веские основания полагать, что процедура может подействовать. Эскандар сделал такую операцию кое-каким пациентам Доэрти, страдавшим обсессивно компульсивным расстройством, причем многие из них еще и испытывали глубокую депрессию. Во многих случаях происходило нечто совершенно неожиданное: лечение не только исцеляло их от ОКР, оно еще и выводило таких пациентов из депрессии.

Лисе Мёрфи не стала долго раздумывать. Она хотела вернуть себе свою жизнь. «да, — ответила Лисе психиатру Доэрти, — я готова попробовать».

* * *

Как мы уже знаем, нейрофизиологи часто сравнивают согласованную подачу нейронами электрических импульсов с симфонией, где множество инструментов играют вместе, порождая целое, которое оказывается больше, чем просто сумма этих составляющих. Именно эта нейронная симфония позволяет нам думать, чувствовать и двигаться. На протяжении нескольких последних десятилетий основная часть нейронаук (и многие из тех персонажей, которых мы уже повстречали на нашем пути) занимается тем, что вслушивается в эту музыку и пытается осмыслить ее.

Но Доэрти с Эскандаром предлагали проделать с Мёрфи нечто совершенно иное. Доэрти и его коллеги не довольствовались тем, чтобы просто сидеть за дверью концертного зала и слушать, как различные инструменты, порождающие ней ронную симфонию, играют вместе. Им хотелось распахнуть двери, войти в зал, прошествовать прямо к дирижерскому пульту и попробовать самим управлять этим оркестром, добиваясь того, чтобы музыка звучала по-другому.

Многие считают, что вмешательства наподобие ГСМ и других методик, позволяющих врачам изменять рисунок нейронной активации в мозгу (т. е., в сущности, дирижировать мозговой симфонией нейронов), в будущем могли бы совершить настоящий переворот в медицине. Существующие препараты для лечения болезней мозга зачастую неэффективны и нередко обладают неприятным побочным действием. Во многом это происходит из-за того, что такие вещества изменяют химию всего мозга в целом, а не только интересующей нас области, а значит, влияют и на поведение здоровых нейронов. А вот при помощи электрической стимуляции медики могут нацеливаться на определенные популяции нейронов, ограничивая лечение небольшими, сравнительно изолированными участками мозга, которые и являются причиной проблем. При этом можно сосредоточить на этих участках всю мощь современных технологий, не опасаясь зацепить соседние зоны, которые не нуждаются в таком воздействии.

«ГСМ позволяет нам внедриться в конкретную нейронную цепочку, которая, как нам известно, задействована в механизмах возникновения этого заболевания. Мы ее стимулируем и добиваемся, чтобы она давала или не давала импульсы нужным нам образом, — поясняет Доэрти. — Это дает гораздо более надежные и стабильные результаты, чем те методы, которые использовались прежде».

Вообще нет причин ограничивать применение таких методик лишь лечением болезней. Целый ряд экспериментов уже показал, что ГСМ в принципе можно использовать для регулирования уровня внимания и для того, чтобы подвергшийся подобной стимуляции мог лучше выполнять самый широкий спектр когнитивных задач. В частности, можно было бы попытаться именно с помощью ГСМ достичь той цели, которой Тим Талли так упорно пытается добиться медикаментозным путем: улучшения памяти. Результаты опытов оказались столь многообещающими, что военные даже выделили финансирование некоторым специалистам, пытающимся создавать самые разнообразные методы, которые дали бы возможность сделать то же самое без операции на мозге, т. е. обладали бы меньшей инвазивностью, чем ГСМ.

Готовя эту книгу, я даже позволил одному исследователю из Университета Джорджа Мейсона прикрепить пропитанную спиртом губку к верхней части моего черепа, повернуть верньер на какой-то черной коробочке и послать череду электрических импульсов через правую часть моей теменной коры (я при этом ощутил легкое жжение, не более того). Эта методика называется транскраниальной электростимуляцией постоянным током (ТКЭСПТ). Экспериментаторы хотели выяснить, не буду ли я в результате такого «потенциирования нейронов» лучше выполнять одно задание, для которого требуется задействовать кратковременную память. (Они пришли к выводу, что другим испытуемым такая процедура помогла, но я так и не узнал, сделала ли она меня умнее. Сам я это определить не смог.)