— Хорошо. Давайте пригласим, гм, Чаундру, глав отсеков и… — начал Амос.

— Все ушли, — сказал Селд Чаундра, предусмотрительно понизив голос. — Ты уверена, что мы должны сделать это, Джоат? Джозеф говорил…

— Джо перезимует, как и ты, рыжик, — прошептала она. — А теперь давай провернем это дельце, а?

Он кивнул и вновь нагнулся к лазу над двумя элементами какой-то конструкции и под кабелями главного трубопровода над их головами. Этот проход был очень узким — из взрослых в него смог бы протиснуться разве что карлик, — но очень удобно выходил прямо над входом в шлюз.

— Послушай, — продолжил Селд, не поднимая глаз. Он все еще тяжело дышал от усилий, потраченных на то, чтобы подняться вверх вдоль по параллельной трубе. — Послушай, а может быть, мисс Кобурн не надо, чтобы кто-то сейчас говорил с ней? Прошло меньше суток, и…

— Да, я тоже смотрела эту передачу, — сказала Джоат. Она действительно смотрела. Селд тогда упал в обморок. Его лекарства не приносили ему той пользы, как ожидалось. — Ты останешься здесь.

Она поползла вперед, толкая перед собой локальный глушитель сенсоров. Невооруженному глазу крышка воздуховода показалась бы точно такой же панелью, как и остальные. Единственным реальным отличием было то, что она частично пропускала свет и была гораздо тоньше. Она послушно отъехала в сторону, и Джоат заглянула в сумеречную комнату. Одна антигравитационная кровать, прочая мебель и женская фигура под простыней. Джоат сгруппировалась и медленно перекувырнулась через край люка, держась за него кончиками пальцев, а затем спрыгнула еще на метр, на пол.

— Ты не спишь? — спросила она, подходя к кровати. — Это Джоат.

Глаза Пэтси Кобурн были открыты. Она так и осталась лежать неподвижно, но её взгляд шарил во тьме. Джоат зажгла у себя под подбородком маленький фонарик. Она выпросила себе очень дорогой комбинезон из меняющей цвет ткани. Симеон вручил его ей потому, что это было модно, но, проявив немного изобретательности, можно было сделать так, чтобы он сливался с окружающей средой, то есть теперь стал серым, как карандаш, и испещренным пятнами. Лицо Джоат словно плавало над ним в слабом свете тускло горевшего фонарика.

— Уходи, Джоат, — сказала женщина равнодушным голосом. Даже под плотно намотанными бинтами ее лицо казалось постаревшим. — Я больше не нуждаюсь в сочувствии. Оставь меня в покое.

— Замечательно, потому что я пришла предложить тебе вовсе не сочувствие, — сказала Джоат. Она приблизила свое лицо к лицу Пэтси, и в ее взгляде застыло такое же выражение полной апатии и отрешенности. — Давай поговорим обо мне. — Совершенно будничным тоном, просто констатируя факты, она подробно рассказала все про своего отца, дядю, капитана.

— Так что я все знаю, мисс Кобурн, — продолжала она. — Забудьте, что говорят вам все остальные. Они не знают, какое говно эти мужики. Но Джоат действительно знает, что ты чувствуешь. И, как я и говорила, сейчас тебе не нужно сочувствие. Я знаю, что тебе нужно.

Пэтси медленно приподнялась на одном локте.

— И что же это?

Джоат молча порылась и открыла свой матерчатый рюкзак Ее обтянутая перчаткой рука вручила Пэтси-Сью Кобурн портупею и плазменный пистолет.

— Месть, — уверенно прошептала Джоат. — И вот как все это будет…

На медицинском складе, прямо под ним, было собственное убежище. Это делало его идеальным местом для подпольных собраний. К тому же там обычно было холодно и пусто, но теперь оно был заполнен до отказа. Металлические стены бункера по контуру были обведены ярко сияющей краской.

«Подходяще, если учитывать наше моральное состояние», — подумала Чанна.

— У меня госпитализировано двести пятьдесят семь человек зараженных новым вирусом, — доложил Чаундра. — Симптомы выражены достаточно ярко, но угрозы для жизни нет, пока они присоединены к аппаратам. К тому же я вылечил шестьдесят четыре пациента от травм и ран разных степеней тяжести. Смертельных случаев не было, пока. Один или двое из них — в критическом состоянии, но они должны поправиться. К ним относятся и несколько моих медицинских работников, на которых напали кольнари, пришедшие, чтобы убедиться в нашей «болезни». Они, кажется, находят это зрелище отвратительным и… в то же время привлекательным Несколько пациентов также подверглись нападению.

«А сколько усилий было потрачено, чтобы напугать их этим вирусом», — подумала Чанна.

— А Пэтси? — спросила она вслух. «Она же моя подруга». Пэтси не хотела общаться ни с ней, ни с кем-то другим, что было вполне понятно. «Но я хочу узнать о ее состоянии».

— Она… у нее не было серьезных переломов, кроме перелома ноги. Я наложил на него внутреннюю шину — скрепляющую кости синтетическими футлярами, более прочными, чем сами кости, чтобы дать им возможность срастись, — восстановил кровопотерю и сделал ряд пластических операций, сшив все раны в мягких тканях. Мисс Кобурн может передвигаться, хотя с некоторым… физическим… дискомфортом. При использовании обычных стимуляторов роста процесс полного восстановления займет не больше недели.

Чанна нервно облизала губы.

— Однако я не ручаюсь за ее душевное равновесие. Я боюсь кататонии.[38]Я применил обычные психотропные средства, но сознание — это нечто отличное от мозга с происходящими в нем химическими процессами.

Чанна коротко кивнула.

— Что-то еще?

— Да. Теперь я обладаю… множеством образцов ткани кольнари. Тут есть вещи, которые мы должны обсудить наедине.

Амос посмотрел на лица на экране.

— Продолжайте вести себя так, как мы планировали, — сказал он. — Враг заставляет вас работать. Ведите себя как можно глупее. Делайте ошибки, как только представится такая возможность. Кроме того, держите как можно больше оборудования в разобранном виде.

— Когда же мы начнем бороться с ними? — вспылил кто-то. — Вы с Симеоном рассказывали о настоящей войне, о сопротивлении племени кочис[39]и Вьетгонге… — «Вьетконге[40]», — поправил про себя Симеон. — А мы только и переливаем из пустого в порожнее.

— У нас есть вирус, — сказал Симеон. — Он действует, заражая их. Я начал психологические операции. А что еще важнее — расшифровал их язык. — Это вызвало шепоток — Он не слишком отличается от хранящихся в поисковых файлах — гибрида синского и тамильского, но… теперь я его понимаю. Они вызвали сюда шестьдесят кораблей.

— О, какая сила! — рявкнул мужчина. — Их станет еще больше!