воды и целительница. Ты слышал, Мордекая, та человеческая девушка могущественна и вряд ли придет одна. А Нерида станет еще одним оружием в нашем арсенале.

– О, у нее есть имя. Как мило с твоей стороны было его узнать.

Она стиснула зубы:

– В отличие от тебя, я вижу возможность чьего-либо применения.

Извращенная ухмылка изогнула его губы.

– Спорю, что нет. – Он скользнул по воде, пока не оказался прямо перед ней. – Бьюсь об заклад, ты прекрасно видишь множество вариантов применения.

Было невероятно наблюдать, как быстро переключался разум мерзавца. Это жутко ее нервировало. Тело вспыхнуло от пристального взгляда, но она обвинила в этом горячую воду, после чего в его бездонных глазах вспыхнул озорной огонек, отчего ей захотелось выдолбить их из пустого черепа.

– Ты просто невыносим.

Его улыбка стала шире, обнажив удлиненные клыки. В отличие от нее Блэкфейры не могли втягивать зубы, необходимые для питания. И в отличие от них Сильверфейры не нуждались в крови смертных для выживания. Это было проклятием ритуала по изменению вида.

– Думаю, тебе это нравится.

– А я думаю, жар ударил тебе в голову.

Маверик придвинулся немного ближе, и в глазах Заяны вспыхнуло смертельное предупреждение, пока она стояла полностью обнаженная в черной воде, и их разделяло не больше полуметра.

– Могу тебя заверить, жар проникает повсюду.

Потребовалось сознательное усилие воли, чтобы не посмотреть вниз, хотя она знала, что ничего не увидит. Но демон словно мог видеть сквозь ее маску суровости, которую та пыталась сохранить, пока они пристально смотрели друг на друга. Его ухмылка стала лукавой, как будто он точно знал, о чем она думает.

Маверик усмехнулся, отплывая и устраиваясь поудобнее рядом с ней.

– Какие грязные мыслишки мелькают в твоей голове, Заяна.

– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю. – Бросила она так небрежно, как только могла. И, даже не глядя, почувствовала его коварную улыбку, которую отчаянно желала стереть.

– Иногда мне кажется, что я знаю тебя лучше, чем ты сама.

– Тогда ты знаешь, что, думая о тебе, я сразу представляю наиболее мучительные варианты убийства.

Мерзавец усмехнулся.

– Думаю, любой может почувствовать это, – сказал он. – Но не то, что ты жаждешь сделать со мной перед ужасной кончиной.

У Заяны отвисла челюсть. Она не часто терялась, не зная, что сказать. Наглость и раздутое эго Маверика достигли новых нелепых высот. Это лишь усилило ее отвращение и пробудило жестокие образы.

Заяна решила стереть самодовольное выражение с его лица действиями. Она поплыла, чувствуя на себе его взгляд. А затем сделала то, о чем никогда бы не подумала. Темная фейри продолжала двигаться к мелководью, постепенно обнажаясь. Ее плечи уже выступали из воды. Заяна задержала дыхание, оказавшись по грудь в воде, хотя и стояла к нему спиной. Изуродованной, рассеченной от множества ударов между крыльями и вокруг них. Она даже не сняла чары, чтобы прикрыться крыльями. И фейри чувствовала пристальный взгляд Маверика, словно клеймо, удивляясь, что не чувствует ничего, кроме триумфа, от того, что заставила его замолчать, что его высокомерные замечания и поддразнивания больше не нарушают тишину. Вода уже доходила ей до пупка, но она не замешкалась, продолжая выходить из ванны. Холодный воздух окутал ее, покалывая каждый сантиметр кожи, темная фейри оказалась на берегу, и мороз охладил разгоряченное тело, посылая по нему дрожь. Заяна не посмотрела на него, когда начала одеваться, материал прилипал к влажной коже.

– Ты и словом не обмолвишься об этом, – небрежно сказала она, зная, что он наблюдает за каждым движением, пожирает ее взглядом. – Нерида останется в моих комнатах до начала похода. Она будет сопровождать нас, и ты ничего не скажешь. Я не нуждаюсь в твоем мнении. Оно меня не волнует. – Она застегнула брюки, уже накинув легкую рубашку, которая, вероятно, не слишком прикрывала мокрое тело. Но девушка все равно повернулась к нему.

Маверик застыл на месте. Вода вокруг него была неподвижна, когда он устремил на нее свой взгляд. Искра голода ожесточила его черные глаза, но резкие черты лица не смягчала улыбка. В его ониксовых зрачках сражались ярость и желание.

– Там, снаружи, ты будешь подчиняться мне. Как и все остальные. Ты говоришь так, будто знаешь меня, Маверик. Что ж, тогда ты должен знать, что я не действую без причины. Я не боюсь бросить тебе вызов. Ни здесь, ни снаружи. – Полностью одевшись, Заяна направилась к выходу, не оглядываясь. – Поэтому не стоит давать мне повода.

Глава 34. Фейт

Фейт всматривалась в свое отражение в зеркале. Не чувствуя при этом ничего. Всю последнюю неделю она пребывала в напряжении, которое лишило ее сна. Девушка впитывала каждое страстное пожелание друзей и отца, наполнявшее ее решимостью. Обдумывала каждый счастливый и гибельный исход пути, который ей предстояло пройти. И теперь, когда этот день наступил, оставалось лишь изобразить холодное безразличие, чтобы заставить себя сделать первые шаги в неопределенность.

Гресла заканчивала заплетать сложную косу, на укладку которой потратила больше времени, чем обычно, чтобы убедиться, что волосы не будут лезть в лицо и мешать. Время от времени Фейт ловила на себе ее грустный взгляд, когда служанка закрепляла бесконечные заколки. Невозможно было предугадать, сколько дней или месяцев ей оставалось, преуспеет ли она в своей последней схватке и избавит ли мир от Марвеллас раз и навсегда. Но она точно знала, что пока жива, есть те, кто рассчитывал на нее и на кого в свою очередь могла положиться она. Ради них Фейт будет храброй. Будет драться.

Рейлан покинул ее покои рано утром, еще до восхода солнца, который сейчас озарял небо, чтобы подготовиться к походу. И Фейт знала, что остальные заняты тем же. Время пришло. Она больше не боялась и научилась не впадать в отчаяние из-за всего, что не могла предотвратить или изменить.

Когда Гресла закончила, Фейт встала и повернулась к девушке. Ей нечего было предложить добросердечной женщине, которая так много сделала для нее за время ее пребывания в замке. Ничего, кроме бесконечных слов благодарности.

Ее маленькие пухлые пальчики коснулись щеки Фейт с улыбкой, которая отразилась в глазах.

– Ты выглядишь точно так же, как твоя мать в тот день, когда ушла.

Глаза Фейт расширились.

– Ты знала ее?

Гресла печально поморщилась.

– Я была и ее служанкой, – призналась она, и от нахлынувших эмоций у Фейт защипало глаза. – И единственная знала о твоем зачатии. Но она заставила меня поклясться хранить тайну, и я не могла ее нарушить. Я всегда – она невесело усмехнулась, и в