каждый из которых имел собственные торговые книги и бухгалтерию, способствовала развитию у сыновей Дэвида предпринимательского духа и острого понимания риска - двух бесценных качеств, благодаря которым фирма процветала на протяжении десятилетий. Однако в то же время это приводило к ненужной конкуренции между филиалами, которая иногда шла во вред всему предприятию. Длинный анализ, проведенный Фредериком после поездки на Дальний Восток, свидетельствует об осознании этого недостатка:

На мой взгляд, партнеры в Домах Китая и Калькутты должны получать ежемесячную зарплату. Если вы хотите дать им дополнительный стимул, дайте им бонус, если есть прибыль. Понятно, что партнерам все равно, проиграет Бомбей или нет, и иногда они готовы уничтожить рынок, чтобы избавиться от своих сундуков с опиумом или просто получить небольшую прибыль.

Когда я был в Гонконге, мы предложили Shanghai House продать несколько сотен сундуков, которыми они владеют, но они отказались, опасаясь, что их собственный рынок ослабнет, что скажется на их прибыли.

Фредерик обратился к своему брату Сулейману с просьбой ввести альтернативную систему, при которой каждый филиал будет иметь свое собственное распределение опиумных сундуков для продажи. Он выступал за прекращение безудержного оппортунизма филиалов, который с одинаковой вероятностью мог идти на пользу как другим филиалам, так и другим компаниям, не в последнюю очередь потому, что две сассунские фирмы контролировали большую часть опиумного рынка в то время. В заключение Фредерик призвал своего брата "объективно рассмотреть эти предложения и прийти к правильным выводам". К сожалению, Сулейман не прислушался к своевременному совету своего младшего брата. Система внутренней конкуренции просуществовала до 1901 года, когда компания была зарегистрирована. Но к тому времени было уже слишком поздно.

На самом деле предпринимательскую активность династии Сассунов подавлял не запрет на конкуренцию между ними, а более длительный и тонкий процесс: англизация. По мере того как все больше членов семьи переезжали в Англию, они очаровывались аристократией, попадали под чары английской жизни высшего класса и стремились присоединиться к ним. В этом они отражали настроения, утверждавшие к концу XIX века превосходство джентльменов-землевладельцев над промышленными предпринимателями, поскольку "разрушительная сила промышленной революции" привела к растущей подозрительности по отношению к материальному и технологическому прогрессу. Даже журнал The Economist изменил свою точку зрения. В 1850 году журнал не слишком благосклонно относился к капиталистам, покупающим землю для приобретения статуса. Однако к 1870 году журнал трубил, что "социальная значимость - это большой и законный объект желания... что миллионеру в Англии стоило бы потратить половину своего состояния на покупку 10 000 акров земли.... Он стал бы более значительным человеком в глазах многих людей".

Промышленность была отодвинута на второй план, даже презиралась, а досуг стал более приоритетным занятием, чем бизнес в английских изысканных кругах. Зарабатывать деньги стало обычным делом. Соответственно, Сассуны отказались от трудовой этики, заложенной основателем и усердно соблюдаемой Альбертом и Сулейманом. Эти люди работали по многу часов шесть дней в неделю. Они рассматривали деньги как средство обретения власти и безопасности, как вклад в развитие общества; они покупали и строили роскошные дома и были щедрыми хозяевами, что шло на пользу их бизнесу, а не во вред ему. То же самое нельзя сказать об их преемниках. Одно из писем Артура своему племяннику Эдварду рассказывает о типичном дне в офисе David Sassoon & Co. на Лиденхолл-стрит в 1890 году и об утрате рвения, которое двигало ее основателем:

Мы [Артур и его брат Рубен] отправились в офис вчера в 11 и оставались там до часа, подписывая письма на иврите и арабском. Пока мы были там, позвонил [агент] и предложил персидский опиум, сказав, что разница между ценой здесь и в Гонконге составляет более 100 долларов, и мы подумали, что могли бы купить небольшую партию и немного заработать. После этого мы отправились в Сэндаун [ипподром] с принцем [Уэльским] и [лордом] Розбери в специальном поезде и были огорчены, увидев, что Ладас [лошадь] побит. Я поставил на него 40 фунтов, чтобы выиграть 70 фунтов. В следующий раз мне повезет больше!

Как бы огорчился Дэвид, узнав, что двое его сыновей приходят в офис в одиннадцать утра и остаются там всего на несколько часов, прежде чем отправиться на ипподром делать ставки! Это было примерно противоположно тому, как Дэвид и Альберт вели свою жизнь. Как сказал один из комментаторов: "Ничто так не подавляет аппетит к коммерции, как диета из джентльменских занятий". Тот факт, что это письмо было написано примерно в 1890 году, когда Абдаллах (Альберт) был еще жив, а Сулейман с помощью Флоры активно работал на Востоке, говорит о том, что упадок начался уже тогда, а после смерти Альберта и смещения Флоры он набрал обороты.

Для Альберта "светская жизнь была лишь эпизодом", но для Артура и Рубена "она стала их главным, если не единственным, занятием". Коммерция отошла на второй план. Пренебрежение Артура бизнесом объясняют его союзом с европейской еврейкой - все его братья и сестры женились на других богатых багдадских евреях, разделявших те же ценности и традиции, - хотя это не позволяет понять, чем судьба Сассунов отличалась от судьбы аристократических европейских семей, в которых они женились. Англицизация сама по себе не была основной причиной падения, но она определенно отвлекала членов семьи от сосредоточения на бизнесе. Стремление к британским титулам также не было само по себе причиной потери империи; другой еврейский иммигрант в Британию, Маркус Сэмюэл, основатель Shell, хотел получить пэрство, видную роль в политике, загородный дом, лошадей и самое лучшее образование для своих детей, и он получил все это. С течением жизни его интерес к бизнесу снизился, но его семья сохранила свое богатство, и Shell является ценной частью одной из крупнейших нефтяных компаний в мире.

Одним из ключевых различий между Сассунами и семьей, с которой их чаще всего сравнивают, Ротшильдами, была передача богатства и знаний от поколения к поколению. Дэвид учредил "программу обучения" для своих сыновей, чтобы они научились всем тонкостям торговли, но это предприятие было недолговечным по сравнению с аналогом Ротшильдов, которые старательно обучали своих отпрысков на протяжении многих поколений. Для тех, кто вырос в этой семье, сохранение семейной собственности было главным принципом ведения бизнеса. Они создавали хорошо защищенные трасты и умело следили за тем, чтобы богатство семьи не размывалось из поколения в поколение. Семья Сассун, напротив, после смерти основателя разделилась на две части, конкурируя, а не развиваясь как единое целое. Найл Фергюсон в своем монументальном труде о Ротшильдах подчеркивает важность братской гармонии, цитируя основателя династии Ротшильдов Майера Амшеля, который задолго до своей