litbaza книги онлайнФэнтезиБитвы за корону. Прекрасная полячка - Валерий Елманов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 135
Перейти на страницу:

Ну да, мало того что изрядно весит (больше четырех килограммов), так и боязно за них, когда уходишь, скажем, на очередное дежурство. Нет, случаев воровства друг у друга не было (красть-то нечего, да и все на виду, где потом спрячешь?), но мало ли…

Тогда-то я и надумал учредить первый на Руси банк. Пока частный, то есть мой, но с перспективой сделать его государственным. Вот водрузит на свою голову мой ученик шапку Мономаха, и пожалуйста, переделаем статус. Процент за хранение будет невелик, всего два в год, но ведь и тут как посмотреть. Мало того что эти деньги никто не украдет, то есть никаких забот с хранением, так еще и по истечении каждого полного года вложившему сотню причиталось лишних два рубля. Учитывая, что пока на Руси ни о какой инфляции и не слыхали (повышение цен разве что в голодные времена, да и то на продукты), а люди идут в пожизненную кабалу за пять, от силы семь-восемь рублей, — деньги получаются достаточно солидные.

Если же человек решит положить их на долгосрочное хранение, с заранее оговоренным сроком, ну, скажем, на пять лет, процент увеличится до трех, на десять — до четырех, на двадцать и более — до пяти. Тут вообще красота — положил сотню, а через двадцать лет получи вдвое. В перспективе можно ввести и пожизненные именные ренты, купив которую человек будет ежедневно получать пять процентов от суммы вклада, сколько бы он ни прожил на свете.

Впоследствии же, когда денег скопится достаточно, можно заняться и выдачей кредитов купцам и промышленникам. Разумеется, никаких грабительских процентов — это ж в государственных интересах. От силы пять годовых, да и то не сразу, а с отсрочкой на год-два, чтоб человек успел наладить дело. Если речь идет о торговле за рубежом — четыре, а при строительстве горнорудных заводов на Урале и вовсе хватит трех или двух.

И, надо сказать, проба прошла успешно. На мое объявление откликнулось человек пятьдесят, то есть чуть ли не каждый четвертый гвардеец принес Коробу почти все полученные деньги обратно. Я вместе с подьячим разработал отдельную книгу для записи вкладов и заявил, что теперь он — дьяк банка, с окладом в двадцать рублей. Но уточнил — пока двадцать.

Предвкушая приятное времяпрепровождение в Вардейке (так переделали местные жители из окрестных деревень мое первоначальное название Гвардейск), я принялся торопливо расправляться с остатками своих дел, раскидывая прибывший народец кого куда. Морозко в сопровождении пяти гвардейцев уехал в поисках подходящего для стекольного дела песка, Курай со своими людьми подался в Кологрив, Рубенса я решил взять с собой, а двух остальных художников прикрепил к Мнишкам — пусть наияснейшая и особенно ее батюшка с братцем потешат самолюбие, позируя для своих парадных портретов. Заодно благодаря этому можно объявить в Опекунском совете небольшие каникулы — коль недостает аж четырех голосов из семи, какие могут быть решения? Ну и Остафий Чара, с которым я подробно обговорил, какой терем хотел бы видеть. Мастер пообещал приготовить к моему возвращению сразу несколько эскизов.

Пока все добивал, дядька царевича Иван Иванович Чемоданов не стал меня дожидаться — очень уж не терпелось ему повидаться со своим питомцем. Он и когда мы уезжали в Прибалтику тоже рвался вместе с нами, но я сумел отделаться от старика. Еще начнет кутать Федора в десяток шуб, чтоб «дитя не замерзло». Пришлось ему остаться в Костроме вместе с остальными. Зато теперь его было не удержать. Да я и не пытался — пусть едет. А чтоб ему было в дороге не скучно, сунул к нему в карету Рубенса и Бэкона. Одному престолоблюститель будет по вечерам позировать, а второй станет развлекать его мудрыми философскими беседами.

Что касается Любавы, то, едва выехав вместе с нею из Москвы, я понял: мой расчет пригасить вспыхнувшую в Федоре любовь к прекрасной полячке по принципу клин клином под большой угрозой.

Глава 28 ПАВЛИНА, КОТОРАЯ ГАЛЧОНОК

Еще когда я впервые после приезда Любавы в столицу увидел ее, мне не понравилось, как она выглядит. Нет-нет, округлость ее форм затмила все мои ожидания. То, что надо, и даже чуточку сверх, но лицо… Было оно одутловатое, серовато-землистого цвета, да еще с какими-то проступившими пятнами.

Поначалу не заморачивался, решив, что это у нее от долгого затворничества — поди, и носа из терема не высовывала. Ну и долгая дорога, скорее всего, дала о себе знать — растрясло по колдобинам да ухабам. Но когда ее на пути в Вардейку в третий раз стошнило, да так резко, что она не успела выбежать из возка, я догадался об истинной причине. Да она и сама не таилась передо мной, сознавшись, что «тяжелая».

— А чего раньше молчала?! — возмутился я. — Глядишь, моя Петровна настой бы какой-нибудь дала. — И на всякий случай поинтересовался: — Федор?

— А кто же еще?! — зло огрызнулась она, пропустив мимо ушей мои слова о настое. — Али ты помыслил, что я сызнова своим ремеслом решила заняться?!

Эх, грозна! Руки в боки, брови сурово сдвинуты, очи от негодования сверкают. Почти валькирия или эта, как ее, перуница. Даже лицо порозовело. Жаль, что при этом пятен на нем тоже прибавилось. Правда, прошла у нее эта вспышка гнева быстро. Придя в себя, она с виноватым видом попросила прощения, пояснив, что сама не знает, что с нею последний месяц происходит. То плакать хочется, то смеяться, а то, как сейчас, чуть ли не покусать всех готова.

Я лишь лениво отмахнулся — чего взять с беременной, но на заметку эти перепады настроения взял, еще раз попеняв ей, что она не обратилась к Петровне.

— Дала она мне с собой кой-что, — хмуро откликнулась Любава, — да вишь, пока без толку.

— А месяц какой? — поинтересовался я сроками.

Оказалось, четвертый. Я присвистнул, что Любаве не понравилось. Она вновь подобралась, словно пантера перед прыжком, и предупредила:

— Токмо запомни: со мной что хотишь учиняй, но, пока жива, дите травить не дам, так и знай.

— Зачем же травить. Просто помалкивай, чей он, и все, — пожал плечами я, сознавшись: — Не о том я расстроился. Худо, что прежняя краса у тебя из-за этого, честно говоря, несколько поубавилась, а я на нее рассчитывал.

— Да на что она ему ныне? — грустно улыбнулась она. — Я чаю, в Москве боярышень хоть отбавляй, выбирай — не хочу.

— Увы, любовь у него, — вздохнул я. — Полячку подавай.

— А где ж он ее углядел-то?

— Слыхала, поди, про вдовушку покойного государя? Вот ее. Признаться, надеялся на тебя…

— Сызнова ты промашку дал, княже, как некогда с Кентином ентим, — усмехнулась она. — Ежели у него любовь, нешто ее возможешь притушить? А коль не согласен, про самого себя вспомни да про Ксению Борисовну.

Крыть было нечем, и я, досадливо поморщившись, умолк, уставившись в окно. Видно в него было плохо, слепило солнце, но я и не ставил целью разглядывать окрестности, будучи увлеченным разработкой новых запасных вариантов. Правда, получалось не ахти, ибо в душе я чувствовал правоту Любавы. Не удастся мне погасить в Федоре это чувство. Никак не удастся.

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 135
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?