Струи горячей спермы заливают меня, и я чувствую, как он пульсирует внутри. Мой оргазм движется в тандеме с его вспышками, и на мгновение мне кажется, что мы стали одним целым.

Это даже более интимно, чем римминг. Я никогда не чувствовала себя ближе к другому человеку чем, как сейчас с ним.

— Я хочу остаться внутри тебя, — говорит он сквозь рваные вдохи. — Наслаждаться этим моментом, но мне нужно спрятать тебя в безопасное место.

— Куда ты собрался? — шепчу я.

— Я положил на твой счет более чем достаточно, чтобы оплатить твои расходы на следующие несколько лет. Если все пойдет по плану, я найду тебя.

Когда он вырывается из меня, в сердце открывается черная дыра, и моя грудь наполняется всхлипом.

Я даже не могу выразить протест, потому что человек в конце переулка делает шаг к нам.

Глава 51

МАРИУС

Тор Бестлэссон идет к нам, засунув руки в карманы. Этот ублюдок даже имеет наглость ухмыльнуться, как будто мы друзья.

— Встань позади меня, — я ставлю Феникс на ноги и притягиваю к себе за спину.

— Разве это не один из людей Одина? — спрашивает она, ее голос настолько тихий, что слышать ее могу только я.

— Его сын, — отвечаю я. — Не переживай.

Я хотел бы сказать, что Тор безобиден, но он так же безжалостен, как и его отец. Единственная разница, которую я вижу между ними, кроме возраста и телосложения, заключается в том, что сын менее суров.

Черты Тора расплылись в ухмылке, которую я хочу стереть с его лица.

— Ну, ну, ты точно знаешь, как найти приключения, — он наклоняется вперед на цыпочках, как будто это дает ему возможность получше рассмотреть Феникс. — Разве это не девушка моего кузена?

Она хватается за ткань моей толстовки сзади.

— Я уже сказала Одину, куда он может засунуть себе эту свадьбу.

Тор поднимает обе ладони.

— Окей. Я просто пришел за твоим профессором.

— А я сказал тебе подождать в машине, — рычу я.

Ухмылка на его лице сменяется чем-то более серьезным.

— Криус делает свой ход. Мы должны добраться до морга раньше него.

— Что происходит? — тихо спрашивает Феникс.

Я оборачиваюсь и смотрю в ее большие серые глаза. Ее зрачки все еще расширены, несмотря на яркий дневной свет. Солнце отражается от выбившихся волос, обрамляющих ее лицо, окрашивая их в насыщенный медный цвет. Я никогда не видел ее такой сияющей.

На ее носу виднеется россыпь бледных веснушек, которые я до сих пор не мог оценить в полной мере, и это растопило последний осколок льда в моем сердце. Ее губы такие красные и опухшие, что я хочу провести остаток дня, потонув в ее поцелуях.

— Мариус? — шепчет она, вырывая меня из задумчивости.

— Мы с Бестлэссонами заключили временное перемирие, — мой взгляд скользит в сторону Тора, который держится на почтительном расстоянии.

— Ты убьешь своего отца, — шепчет она.

В животе образовался узел. Я хочу сказать ей, что это Криус первый напал, но я также не хочу, чтобы Феникс была замешана в том, что, как я надеюсь, в итоге станет жестоким убийством.

— Когда вернешься в университет, я хочу, чтобы ты держалась подальше от этого мальчика, — говорю я, избегая разговора.

— Хорошо, — она опускает ресницы, ее губы сжимаются. — И мне жаль.

— Я должен извиниться за то, что втянул тебя в эту неразбериху, — я обхватываю ее лицо и наклоняюсь, чтобы поцеловать распухшие губы.

Смешанные ароматы цитруса и ванили наполняют мои ноздри. Требуются все усилия, чтобы оторваться от Феникс, но если я хочу будущего с ней, то мне нужно выполнить одно единственное задание.

Тор откашливается.

Он удивительно любезен для человека, который, по слухам, казнил всех высокопоставленных сотрудников казино «Асгард».

Я бросаю на него взгляд через плечо.

— Мы отвезем мисс Шталь обратно в университет.

— А такси нельзя заказать? — спрашивает Тор.

— Если ты хочешь, чтобы оставшаяся часть сегодняшнего дня прошла гладко, то поможешь мне сопроводить эту юную леди обратно в безопасное место.

* * *

Менее чем через час, убедившись, что Феникс в безопасности за воротами университета, я стою в вестибюле комнаты обследований в городском морге.

Холодный воздух просачивается через дверь, за которой я прячусь. В двери есть окошко, выходящее на трупы.

Тело матери лежит под белой простыней на металлическом столе, а рядом с ней обугленный труп человека, которого Тор сжег в огне. Он был одним из миньонов Криуса, посланным со смартфоном, чтобы доставить сообщение.

Не было смысла слушать его, нам нужно было вызволить Криуса из его убежища. Криус не сможет удержаться от злорадства, если подумает, что Бетслэссоны убили меня и подожгли виллу.

Тор и его люди прячутся в разных комнатах вдоль коридора. Я не настолько наивен, чтобы думать, будто они оставят меня в живых после того, как я казню Криуса. Вот почему я взял резервный телефон, дополнительное оружие и попросил Квинн организовать машину для побега.

Квинн сама еще пытается выжить. Я не могу винить ее.

Трудно поверить, что мать организовала собственное похищение. Мать скрывала все от Квинн. Теперь же она должна оставаться в тени, пока я не примирюсь с семьей Бестлэссонов.

Горе сжимает мою грудь, пока легкие не замирают, а края зрения не становятся серыми. Облегчение и горе воюют внутри, а я задыхаюсь.

Я смотрю в щель в двери и выдавливаю из себя протяжный вздох.

Мама умерла.

Все кончено.

Есть сотни вещей, которые я хочу спросить у женщины, лежащей под этой простыней, начиная с того, почему она продолжала возвращаться к Криусу несмотря на то, что тот обращался с ней отвратительно.

Она была его пленницей в течение двух десятилетий, запертой в квартире и без позволения уйти. Ее единственной свободой был балкон, и несколько раз Криус выводил ее куда-то только для того, чтобы возвращать побитой и в синяках.

— Мама, — бормочу я через окно прихожей. — Какую власть имела над тобой эта тварь?

Я качаю головой. Несмотря на то, что убийства, которые я совершил, когда был моложе, купили нашу физическую свободу, разум моей матери всегда был пленником одного человека.

Это причина, по которой она продолжала встречаться с ним после того, как он освободил нас, и причина, по которой она придумала этот план, чтобы спасти его законного сына.

Квинн сказала, что мама была настолько приучена быть собственностью Криуса, что никогда не приняла бы свою свободу. Она назвала это