на север на канадский День благодарения. Вода стояла низко, естественный поток контролировался плотинами Майка, Ревелсток и Хью-Кинлисайд выше по течению – тремя из шестидесяти в водосборном бассейне Колумбии. Эти плотины означали исчезновение лосося из озер Эрроу и затопление деревень, мест захоронений и торговых путей племени синикст, исконная территория которого простиралась от хребта Монаши на восток до гор Перселл и от верховьев Колумбии до штата Вашингтон. Мне было интересно, как выглядела эта земля до того, как канадское правительство объявило племя синикст исчезнувшим, а затем возвело плотины, одобрило сплошные вырубки и организовало добычу полезных ископаемых. Однако народ синикст не сдается[69], продолжая отстаивать whuplak’n – «закон земли», объединяясь для восстановления водосборного бассейна Колумбии.

Я приехала, когда луна уже высоко поднялась над припорошенными снегом горами. Дома собралась вся семья и Мэри. Этот День благодарения получился особенно запоминающимся: установленные на столе свечи с чайным ароматом опрокинулись, и пламя лизнуло индейку. Я оторвалась от помешивания подливки, когда Дон – его подруга уехала со своими детьми – опрокинул на вспыхнувшую птицу кастрюлю с водой для брюссельской капусты, а Робин и Билл пролили на салфетки вино. Бабушка Джун пронесла трайфл[70] мимо Оливера, читавшего на полу книгу о Гарри Поттере.

Семья. При всем ее несовершенстве, падениях и маленьких пожарах. Мы находились рядом, когда это было нужно.

Несмотря на вырубки и переживания по поводу работы и изменений климата, здоровья, детей и остального, включая драгоценные деревья, было здорово, просто здорово, оказаться дома, всем вместе.

Ханна сопровождала меня в рощу тсуг среди скальных нагромождений ниже черной дыры в утесе – портала, ведущего к километрам туннелей, пробитых шахтерами век назад в поисках меди и цинка. Надев хирургические перчатки и спрятав руки под длинными рукавами, мы копали шурф в почве среди деревьев. Одни минеральные зерна были зелеными, другие ржавыми. Протечки из туннелей содержали медь, свинец и другие металлы, загрязнявшие лесную подстилку. С помощью бактерий металлы соединялись с сернистыми соединениями в руде, и кислые стоки просачивались из отвалов горных пород глубоко в почву. Но все же деревья росли и здесь, пусть и медленно, отдавая все силы на восстановление леса.

Шло лето 2017. Мы находились у шахты «Британия» – в сорока пяти километрах к северу от Ванкувера, на берегу залива Хау, на территории народа сквомиш – крупнейшей шахты в Британской империи, открытой в 1904 году для добычи руды, которая образовалась, когда вулканический пирокласт стекал на осадочную породу, а метаморфизованный результат вступал в контакт с плутоническими интрузиями. Шахтеры добывали богатую руду из разломов и трещин, пробиваясь через гору Британия, от ручья Британия-Крик на севере до Ферри-Крик на юге, охватывая площадь около сорока квадратных километров. Они оставили после себя два десятка входов в двести десять километров туннелей и шахт, которые тянулись от высоты шестисот пятидесяти метров ниже уровня моря до тысячи ста метров выше.

Рабочие транспортировали руду по рельсам, выходившим наружу. Далее ее перегружали на дрезины, оставляя кучи пустой породы. Даже после закрытия рудника в 1974 году он оставался одним из крупнейших в Северной Америке точечных источников загрязнения морской среды металлами. Хвосты и пустую породу использовали для отсыпки береговой линии; ручей Британия-Крик, прозрачный, но лишенный жизни из-за меди, впадал в залив Хау, убивая океанских жителей на протяжении не менее двух километров вдоль берега. На момент закрытия шахты вода в ручье была настолько токсичной, что выпущенные туда мальки чавычи погибли в течение сорока восьми часов. Однако после многолетних очистных работ лосось вернулся и успешно нерестится в Британия-Крик; береговая линия около Британия-Бич снова ожила, на камнях появились растения и беспозвоночные, а в заливе Хау – дельфины и косатки.

Признаки того, что земля умеет прощать.

Я приехала сюда с Ханной по просьбе токсиколога-эколога Триш Миллер, чтобы оценить воздействие отвалов горных пород на окружающий лес. Влияние не ограничивалось только ручьями, оно сказывалось на лесе, и ей требовалась более широкая оценка, чем обычно. Я ухватилась за возможность поработать с Триш, поскольку слушала ее доклады о восстановлении окружающей среды на протяжении многих лет, когда дети были маленькими. Мне было интересно узнать, насколько лес способен исцелять нарушенную экосистему, как старые деревья могут давать потомство в такой земле, в какой степени грибная и микробная сети способны исправлять нанесенный ущерб? Как растут деревья в загрязненных металлами кольцевых растительных полосах вокруг отвалов отработанной породы? Восстанавливается ли лес? Нужно ли нам что-то делать, или лес может исцелиться сам? Насколько глубокую рану должен получить лес, чтобы исцеление стало невозможным?

Мы с Ханной нашли входы, спрятанные среди тсуг, деревья покрывалами окутывали зияющие ворота пещер. Ольхи и березы обрамляли пробитые вручную шахтные дороги и железнодорожные пути, которые вели от туннелей высоко в скалах, к дробилке на берегу. Мхи и лишайники покрывали лагеря, где спали шахтеры; поселки, где жили их семьи, молчали. Гумус в кольцевом лесу вокруг отвалов горных пород был более тонким, чем в окружающих незагрязненных лесах; однако корни деревьев оплетали обнажившиеся камни, и там прижились немногочисленные предпочитающие кислую почву мензизия, гейлюссакия и папоротник орляк. Когда мы стояли под ветвями тсуги, с которых слетали капли дождя, я ощутила, что если где и есть сила, способная исцелить землю, то это здесь, на Тихоокеанском побережье, в одном из самых продуктивных влажных лесов в мире.

Это была возможность наглядно показать Ханне, как оценивать степень разрушения деревьев и растений, почв и мхов, и продемонстрировать способность природы к восстановлению, даже если ее вены, идущие по поверхности, были обескровлены. Кучи отработанной породы казались меньше по сравнению с сотнями метров вырубок, сливающихся между собой по долинам, и тысячами открытых карьеров для добычи медной руды по всему миру. Сплошная вырубка вызывает серьезные проблемы, однако при нетронутой подстилке лес может легко восстановиться, в то время как удаление почвы и добыча металлов из глубины оказывает постоянное воздействие на леса и водные потоки.

– Хорошо, что деревья возвращаются, – сказала Ханна, извлекая керн из небольшой тсуги западной.

Это было одно из нескольких десятков деревьев, выстроившихся в шеренгу, как пехотинцы; они нашли себе нишу посреди гниющей древесины. Их семена принесло сюда из соседних здоровых лесов, и деревца укоренились в гниющих бревнах-кормилицах, где грибные симбионты поглощали скудные питательные вещества, а губчатая целлюлоза впитывала воду; с верхнего яруса дозированно поступал свет. Дерево Ханны росло вдвое медленнее, чем соседние старейшины: корни были меньше, крона реже, однако я понимала, что оно выживет. Мой студент магистратуры Габриэль