Джек наблюдал за всей этой суматохой как бы со стороны — со своего поста, расположенного как раз за изголовьем Рэйчел. Он находился здесь и в то же время отсутствовал. Сейчас Джек одновременно испытывал такие разные чувства — облегчение и тревогу, радость и страх. Он снова стал бывшим мужем, которому остается только помалкивать.

Выйдя из комы, Рэйчел сначала вообразила, что просто снова проснулась с мыслями о Джеке, но тут увидела его во плоти всего в нескольких дюймах от своего лица, озабоченного и встревоженного. Она сразу же подумала, что что-то случилось с девочками, но обе они были здесь, рядом, живые и здоровые. Тогда она решила, что просто придумала Большой Сур и шесть лет жизни в нем, но когда повнимательнее присмотрелась к девочкам, то увидела, что для этого они уже слишком взрослые. Да и волосы Джека поредели, подбородок стал массивнее, а на лбу появились новые морщины. Да, эти шесть лет все же были. Но где? С Джеком? В Сан-Франциско? А Большой Сур так и остался прекрасной мечтой?

Нет. Большой Сур оставил слишком яркий отпечаток в ее сердце и памяти. Она не могла придумать эти леса, деревянный дом, побережье. Она действительно развелась с Джеком, хотя на пальце почему-то надето обручальное кольцо. Кстати, оно стало как будто больше, что очень странно. И потом — откуда эта тяжесть во всем теле, усталость, слабость?

Несомненно, она находится в больнице — иначе откуда эти грубые казенные простыни и запах лекарств? Поняв это, Рэйчел испугалась. Впрочем, все не так страшно — ведь все, кого она любит, здесь, с ней, и притом живы-здоровы. Должно быть, это Джек привез сюда девочек. Теперь он уедет — он всегда от нее уезжает.

Подумав о том, что мать должна быть сильной, она заставила себя улыбнуться Саманте и Хоуп.

— Что здесь происходит?

И словно пришел в движение остановленный кадр видеопленки — обе сразу ожили. Оттеснив Джека на второй план, девочки начали наперебой обнимать се, смеяться, торопливо рассказывать об аварии, которой она не помнила, о коме, которой она тоже не помнила, о сломанной ноге, о тромбе, о подергиваниях, стонах, об ужасных полуоткрытых глазах.

Рэйчел ничего этого не знала и никак не могла поверить, что лежит здесь уже шестнадцать дней, хотя это подтвердили зашедшие в палату врачи и медсестры. Теперь понятно, почему она так слаба и почему такими тонкими стали се пальцы. Она потеряла вес — сказались шестнадцать дней без твердой пищи. Тем не менее, не считая неприятных ощущений от внутривенных уколов, она не испытывала никакой боли — очевидно, этот этап она уже проспала.

Девочки все говорили и говорили о том, как Джек жил в Большом Суре, как возил их в школу, как каждый день приезжал в больницу. Сам Джек молчал, отойдя куда-то в сторону. Рэйчел закрыла глаза. Он не подходил к ней. Но Джек показал себя прекрасным отцом — она благодарна ему за это.

Рэйчел решила чуть отдохнуть. Многое еще оставалось неясным. Потерять шестнадцать дней жизни — это все-таки немало. Ей как будто нужно было что-то сделать — надо вспомнить, что именно.

Когда Рэйчел снова открыла глаза, Саманта и Хоуп сидели по обе стороны кровати и с испугом на нее смотрели. Вот что делает шестнадцатидневная кома!

— Я здесь, — с улыбкой сказала Рэйчел и сразу увидела на их лицах облегчение. Тем не менее она все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Она спросила, какой сейчас день недели и который час, поинтересовалась, почему девочки не в школе.

— Мы слишком долго этого ждали, — ответила ей Саманта. — Папа сказал, что сегодня можно и пропустить.

«Что еще он им такого разрешил?» — подумала Рэйчел. Как правило, воскресные папы чересчур снисходительно относятся к детям. Джек обычно покупал им подарки, но так как теперь он видел девочек каждый день, то мог разбаловать их и как-нибудь еще. Между прочим, он сумел набрать у них очки — во всяком случае, обе в один голос расхваливают его добродетели, на Саманту это уж совершенно не похоже.

Симпатичная медсестра — девочки сказали, что ее зовут Синди; «она помогала папе о тебе заботиться»; «она просто замечательная!» — немного приподняла изголовье. Голова на какое-то время закружилась, но потом это прошло, и девочки снова начали свою болтовню. Саманта перечислила всех, кто приезжал ее навестить. Хоуп рассказала о цветах и открытках, о белье и духах. Саманта вспомнила о грудинке Фэй и булочках Элизы. Хоуп поведала о том, что Кэтрин неравнодушна к доктору.

Когда Саманта рассказала ей о бале. Рэйчел была в ужасе. Когда Хоуп сообщила о Джиневре, Рэйчел заплакала.

Джек куда-то ушел, и это было хорошо. К такой жизни Рэйчел привыкла — когда только она и девочки. И больше никого. Но едва он исчез, девочки снова начали о нем говорить.

— Когда случилась авария, он прямо посреди ночи сюда приехал.

— Он любит леса. Он водит нас на прогулки.

— Он перерыл все рецепты и сделал твой любимый соус для этого моего кавалера, Тига.

— Он даже сделал гробик для Джиневры!

— Он купил тебе новую машину, мама. Тебе она понравится!

— Он вставил в рамы твои картины, так что теперь выставка состоится.

— Он две недели не был на работе. Я думаю, он изменился.

Рэйчел улыбалась и кивала, после чего заснула — это был прекрасный способ увильнуть от того, о чем она не хотела слышать. Когда она проснулась, то снова увидела, что девочки со страхом на нее глядят.

— Ну-ну, ребята! — смеясь, сказала она. — Не надо паниковать каждый раз, когда я засыпаю.

— Ты не знаешь, как все это было ужасно! — со слезами в голосе воскликнула Саманта, и они опять принялись об этом вспоминать, пока Рэйчел не решила сменить тему разговора.

— Расскажите мне о выставке, — попросила она. — Вы сказали, что ваш отец вставил картины в рамы?

— Вставил в рамы и отвез в галерею, — подтвердила Хоуп.

— Бен там все готовит, — добавила Саманта. — В последнее время мы редко его видели. Больше всех здесь был папа.

Рэйчел хотела спросить, почему они так настойчиво его расхваливают, но тут появилась Кэтрин — славная Кэтрин, которая присмотрела бы за девочками, даже если бы Джек не приехал; бойкая Кэтрин, которая густо покраснела, когда в палату вернулся доктор, раньше представившийся как Стив. Выходит, Хоуп права? Рэйчел была потрясена. Но когда они с Кэтрин на минуту остались одни, она в первую очередь спросила совсем о другом.

— Что это значит? — Рэйчел пошевелила безымянным пальцем.

— Ты его не спрашивала?

— Нет. Кэтрин, это ты позвонила ему после аварии?

— Я! — с вызовом ответила она. — Я решила, что он нужен тебе здесь.

— Нужен здесь? Он же от меня отгородился глухой стеной. Ты ведь знаешь — это до сих пор болит.

— Ты его все еще любишь — потому и болит. Вот почему я позвонила.