– Тише, не кричи так, – ответил тонкий женский голос. Будто сорванный.

Вскочив с кровати, я шагнула ближе, но с опаской выставила руки перед собой. Если что – выпью вредителя, и глазом не моргну.

– Ты кто?! – выкрикнула я, и темень ухнула смачным отголоском. – И… где ты? Мы где?

Первые побеги паники проросли сердце и опутали плечи. Вспомнился дурной сон, в котором были я и Леан.

Сон ли это был?

– Арли, это я, – худые руки скользнули по решётке, и из тьмы вытянулось белое личико Нимеридис.

– О, нет, – ужас ворвался в душу отравленной стрелой. – Нет. Ты, всё-таки, не уехала… И что это?! Как называется? Для чего?!

– Я не знаю, но выбраться отсюда невозможно. Магия заблокирована, и теперь на мне клеймо.

Она повернулась и показала плечо.

Её белая кожа выглядела гранитно-серой в густой и затхлой мгле. Но теперь я знала: ректор прав. Вот она, Мириди Хон, которую я так ненавидела в прошлой жизни. Заокеанская Ла'брисса, что срезала мне балл на важном экзамене. Но знает ли об этом сама Нимеридис?

– Тебе сны не виделись странные? – спросила я. – Мы что, вечно тут сидеть будем? Или свет включат хотя бы?!

– С трудом понимаю, ты сейчас реальная или снишься мне. Но даже если ты снишься, я рада выговориться, иначе можно сойти с ума, – грустно и тихо сказала девушка и отошла в густую темноту. – Арли, ты видела Викса? Я же не успела ему ответить. Глупо так испугалась его чувств. Ведь меня никто никогда не любил и не говорил таких слов.

«Да уж, – едко заметило подсознание. – Даже в прошлом воплощении ты была старой девой».

– Викс очень волнуется и ищет тебя, – произнесла я, проигнорировав едкий поток мыслей. – Мы все тебя искали. Викс, я, Эриман, эбрисс Адонис. Расскажи, что это за место? И зачем мы здесь?

– Я ничего не зна-а-аю, – заскулила Нимеридис. – Правда искал? Правда?

Она снова вышла к решётке и прижалась к ней впалой щекой.

– И сейчас ищет, – сказала я, стараясь обуздать панику.

– Но не найдёт, – ещё тише сказала Нимеридис. – Отсюда нет выхода. Некоторые маги сидят взаперти несколько месяцев, а есть и старожилы. Арли, я так рада тебя видеть, но… Это, значит, что ты тоже здесь погибнешь.

– Почему погибну?! – вскрикнула я. – Мы им зачем-то нужны!

– Я уже не верю, что выберусь. Нужны… И нас очень много. Оглянись, Арли. Вокруг одни клетки.

Клетки? Она шутит, или как? Неужто нам суждено умереть в этом гнетущем мраке? Принести наши бренные тела в жертву крысам?!

Паника царапнула горло, и я почувствовала, как во рту разливается металлический привкус. Всё было слишком реалистично. И слишком неправильно. Даже ёжик лесной догадался бы, что мы по горло увязли.

Вездесущие?! За что?!

– Как тебя похитили? – проговорила я немеющим языком. Губы едва смыкались.

– Это был Леан. Я попросила отвезти меня домой, но в повозке уснула и… очнулась уже здесь.

– А твои вещи? Кто их выкрал?

– Думаешь, что мне сейчас есть дело до вещей? Я алейн увидеть хочу, воздухом свежим подышать, Викса обнять… – Нимеридис присела спиной ко мне, вжавшись в поперечины клетки.

– Они найдут нас, – пробормотала я неуверенно. – Найдут, обязательно!

– Вы сказали Леан? – хрипнул женский голос в темноте. Воздух зашевелился, и из мрака высунулась светлая голова со спутанными волосами. Худые пальчики обхватили металлический штырь, и бледное лицо с огромными глазами уставилось в нашу сторону.

– Ну, да, – растерялась я. – Такой рыжий конь… Ну, наг, то есть. Похож на нага. Гадкий и скользкий.

– Думай, что говоришь! Он жених мой! – решётка дёрнулась, и худая рука скользнула внутрь, но до меня не достала. – Скажи спасибо, что я без магии сейчас, – прошипела девушка.

– Жених? – я попятилась, до сих пор не понимая, что делаю. – Ну, да. Хорош жених. Бросил тут тебя, а где он сейчас? Где?

– Не бросил! Дай только дотянусь до твоего языка! – девушка снова налетела на решётку, а потом свалилась на растрескавшийся земляной пол, как мешок с зерном, и завыла. Горько так, что душу скручивало, и сердце останавливалось.

– Где он? – повторила я, а злые мысли о Леане медленно, но верно, становились воспоминаниями об Эри. Начинали душу раздирать, словно кошки. И я уже не понимала, о ком говорю. – Где же?

Сердце гулко ударилось о рёбра. Где же сейчас мой Эри? Что подумает, не найдя меня рядом?! Что я сбежала?! Поймёт ли дорогой мой, что выкрали меня? Выкрали… Бессовестно, нахально и… глупо!

Провела рукой по волосам, надеясь обнаружить шпильку – частичку любимого. Но тщетно. В душе оставила вечером. Теперь ничто мне о нём не напомнит… Если только память моя умирающая, что лики чужие стирает в три дня.

– Арли, смирись. Отсюда нет выхода. Скажи ещё спасибо, чтобы покормить не забыли, – тускло проговорила Нимеридис и скрылась в темноте своей крошечной камеры.

Тьма заволокла мир. Тишина проросла голову, будто бамбук заокеанский. Крики тощей блондинки отдалялись, пока не превратились в смутные, истёртые отголоски.

Попятившись, я опустилась на кровать, и сетка прогнулась почти до пола. Теперь я не видела ничего и никого вокруг. Не слышала. Не чувствовала. Не. По-ни-ма-ла…

И не помнила. Не помнила, как вцепилась в проржавевший край кровати, ломая ногти и царапая ладони. Не помнила, как по щекам побежали слёзы. Как голова безвольно опустилась на грудь, а потом вздёрнулась в потолок, занавешенный мглой. Как таращила влажные глаза в пустоту, выжигая ею прошлое и память. И как выла, разрывая связки. Громко. Безудержно. Невыносимо…

Закончились твои светлые дни, Арлинда. Впереди только мрак. Монотонная пустота с каменным запахом. Плесень на решётках и скрип кроватной сетки. И боль, занимающая место твоей оторванной половины.

Тебя больше нет.

Вас больше нет.

* * *

И потянулись часы.

И понеслись дни, вминая нас в вечность и растворяя в ней разум.

Дни сливались в безликие недели, счёт которым я потеряла уже после второй. Первое время ежедневно делала зарубки на простыне, но каждый раз, когда худая, бледная женщина с вырванным языком перестилала постель, счёт начинался заново.

Сколько раз она приходила? Три? Четыре? Восемь?

Свет включали на несколько часов в день, и лишь в эти мгновения мы могли рассматривать друг друга сквозь прутья решётки. Но лучше б не могли. От Нимеридис остались одни глаза и косточки, а кожа потеряла свежесть и белизну. Та, что звала себя невестой Леана и до сих пор со мной не разговаривала, походила на скелет ещё больше. Я удивлялась, как она вообще на ногах умудряется держаться, и не верила Ними, которая говорила, что у блондинки были те ещё формы. И догадывалась, что от меня тоже остался один позвоночник. По зловещему головокружению и болтающемуся платью.