не сознает за собою того преступления, в котором его обвиняют. Воля тирана допустить, чтобы его убивали безвинно. Тиран ответил в следующих словах: «Ты погибнешь не от моей руки, не по моему внушению или, скорее, не по моей вине, а твоего товарища, его ведь ты слушался, от него всецело зависел. Даже если ты ни в чем не прегрешил, тем не менее ты ему угождал, поэтому надлежит погибнуть обоим». По данному знаку палачи влекут его на казнь, привязывают точно так же, как раньше его товарища, и (один) телохранитель, схватив чашу холодной воды, обливает его, а другой водой кипящей, и с сильной яростью они поливают его то холодной, то горячей водой, пока он не испустил дух.

Третьим тиран велит вывести своего повара и присуждает его к тому же роду смерти, оклеветав его, что он получил 50 сребреников от брата Владимира, чтобы извести тирана ядом. Но у этого несчастного никогда не было в душе ничего подобного; наоборот, сам тиран погубил ядом своего двоюродного брата Владимира, перекинув свою вину на повара, которого он также приказал казнить.

Четвертым выводят дьяка Григория Шапкина с женою и двумя сыновьями. Тут соскочил с коня князь Василий Темкин, который был обменен на пленного воеводу полоцкого Довойну, и, обнажив меч, отрубил голову Григорию, его жене и двум сыновьям; обезглавленных он положил подряд пред ногами тирана.

Пятым выводят с женою дьяка Ивана Булгакова. Его, вместе с женой, обезглавил Иван Петрович, который ныне отправился с Магнусом для осады Ревеля, и обоих, обнаженных до самых пят, положил пред тираном.

Шестым выводят знатного дьяка тирана Василия Степанова. (Тут) также один слез с коня и отрубил ему голову. Так в порядке, согласно перечню списка, выводили скованных на убийство. Их умертвили 116. И всякий из телохранителей, отрубив человеку голову, шел к тирану, протягивая окровавленный меч.

Напоследок же приводят одного старика, полумертвого от страха. Он виснул на руках телохранителей, ибо не мог стоять на ногах. Тиран пронзил его копьем. Не довольствуясь одним ударом, который был смертельным для этого старика, он повторил удар шестнадцать раз. После этого он приказал отрубить старику голову. Это тиранство он проявил в течение 4 часов. По совершении этого он отправляется во дворец. Тела же убитых, ограбленные и обнаженные, лежали на земле, на середине площади, до вечера. Впоследствии тиран приказал вынести их за город и свалить в одну яму для погребения.

На третий день после этой жестокости он велит привести на ту же площадь девять сыновей бояр, еще юношей. Малюта с другими придворными отрубили им головы. Тела их лежали непогребенными семь дней и были добычей собак, ибо их находили повсюду среди собак растерзанными и разорванными.

Немного спустя он приказывает схватить также жен и дочерей убитых, приблизительно 80, и препоручил бросить их в воду. Остальная часть пленных, куда бы они ни обратились, приводится во дворец. Число их приблизительно 500. Из них каждый день по своему усмотрению тиран велит убивать иногда двадцать, иногда тридцать, мучая несчастных разного рода смертью»[214].

Там же следуют еще десятки страниц, где описываются похождения Ивана Страшного.

Возможно, у кого-то из читателей возникнут сомнения, может злой немец врет и пытается дискредитировать православного царя? Естественно, наши летописцы описывали лишь казни бояр и князей, а остальное опускали, не говоря уж о страшных подробностях.

Но остался Синодник — донос Ивана Богу на самого себя. Замечу сразу, что Синодник дает не полный список жертв Ивана Страшного, а перечень тех, кого помнили царь и его дьяки. Естественно, что в Синодник попали прежде всего представители аристократии или высшие чиновники. Тем не менее, кое-где мелькают и факты убийства простых людей. Вот запись от 9 октября 1569 г.: «В Богороцком земский охотник Семена Ширяев да псарей 16 человек. А земских в селе в Братошине псарей 20 человек; в селе в Озерецком Левонтиевых людей Куркина два человека».

Согласно Синоднику, 21 июля 1570 г. казнены: «Князя Петра (боярин Серебреной); (дияка) Мясоеда (Вислой); (князя Александра Ярослав) княж Петров племяник; Леваша (подьячий), Романа (Поляников), Вешняка (подьячий Лобанов), Одинца (Желнинской), Петра (Шепяков), Иона (сытник); Иона, Петра, Баскака (Оникеев), Ондреевы дети, сын да дочь; Ишукова жена Бухарина с невесткою».

25 июля 1570 г. в Москве казнены: «Никитоу (Фуников казначей), Иона Висковатой (печатник), Василиа (Стефанов дьяк) з женою да 2 сына, (дьяк) Иона (Булгаков) з женою да з дочерью, (дьяк) Григориа (Швпкин) з женою да 2 сына. Коузмоу (Румянцев), Богдана (Ростовцев), князя Андрея (Тулупов). Неоудачю цыплетов, князя Василя (Шаховской), Саву (Обернибесов), Данила (Полушкин), Григорья (Милослаской)».

Через два дня, 27 июля 1570 г., казнено с десяток мужчин, зато целая страница казненных женщин и детей опальных: «Афимья (княже Андрееву жену Тулупова), Анну (дочь его); Афимью (Румянцева, с сыном) Алексиа (и 3 дочери); Прасковю, Анну, Ориноу; Агафю Савина; Аксенью (жена Подушкина, два сына ея): Исака, Захарю, (две дочери): Лукерью, Автодю; Марью (Басаева); Никифора, Воина (Потяковы); Пелагею (Дубнева, сына ее) Андрея; Мамелфоу (Ростовцева), Орину (дети Ростовцева), Четвертово (Ростовцева), Орину (Ивановы жены Басенковы с сыном), Тихона (Басенкова); Федору (Чудиковы жены): Авдотю (Тиоуновы, дети ее): Андрея, Мизайла, Иона, Агафю; Настас (Опалева жена), Анноу (дочь Щекина); Марью, Семена (Кроткого); Настасю; Оулианею (Вахнева жена); Исака; Жданоу (Аутятина жена), Аксенью (Елоозарова); Марью (Джубровина, ея детей): Федора (да) Второво; Михаила, Никифора (Акимовы дети); Лоукояна; Акилиноу (Нащекины, дочь ея) Анну, Анну, Лоукерью (Жданкова, сына ея); Варвару (жена Спячего, дочери ея) Ориноу; Дарью (Кречетниково), (сына ее) Володимера; княгиноу Анноу (князь Василиева Шеховскаго); Анноу (вдовы Ростовца, дети ея — двое сынов ее) Иона, Гаврилу (и девицы Анну; Окилиноу; Марью (Неудачина жена Цыалетева, детей ее): Авдотью, (Тита), Андрея, Григорья (Цыплетевы)».

Так что сомневающихся в правдивости офицера Генриха Штадена надо попросту ткнуть носом в Синодник Ивана IV.

В декабре 1569 г. Иван Страшный приказал убить своего двоюродного брата Владимира Старицкого. Была убита также и вторая жена Владимира Евдокия Ивановна (в девичестве Одоевская, двоюродная сестра Андрея Курбского). Та же участь настигла и девятилетнюю дочь Старицкого.

Еще раньше, в октябре 1569 г., Иван расправился с матерью Владимира Ефросиньей (в монашестве Евдокией). Существует несколько версий ее гибели. Так, Р.Г. Скрынников считает, что Ефросинью отравили «угарным газом во время ее доставки на речных стругах по Шексне в Александровскую слободу». Эта версия не выдерживает критики, поскольку на судах того времени никаких печей не было, а изготовление какой-либо системы жаровен с углем маловероятно. Видимо, правы летописные