К перечисленным здесь законам Чингисхана Л.Н. Гумилёв добавляет: «По законам Чингисхана карали смертью за убийство, блуд мужчины и неверность жены, кражу, грабёж, скупку краденного, сокрытие беглого раба, чародейство, направленное ко вреду ближнего, за троекратное банкротство, т. е. невозвращение долга, и за невозвращение оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою. Так же наказывался тот, кто отказывал путнику в воде или пище. Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжёлым преступлениям. Более того, Яса воспрещала кому бы то ни было есть в присутствии другого, не разделяя с ним пищу. В общей трапезе ни один не должен был есть больше другого». И далее историк подводит итог: «Но самым значительным нововведением надо считать закон о взаимопомощи, точнее – взаимовыручке» [22, с. 382].

Вот откуда взялся закон боевого товарищества: «Один за всех, все за одного!»

Всех назначенных начальников Великий хан менял через каждые два года.

«Император же татар имеет удивительную власть над всеми. Сам же он назначает, где надлежит пребывать вождям, вожди же назначают на места тысячников, тысячники – сотников, сотники – десятников. Сверх того, независимо от времени и места, если им будет приказано, они идут и на битву, и на жизнь, и на смерть, и без всяких возражений подчиняются (приказу) [140, с. 59].

Выдающийся исследователь истории Казахстана за последние 50–60 лет Вениамин Петрович Юдин (1928–1983 гг.) в своей работе «Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая…» (1983 г.) дал развёрнутый анализ новым реалиям на евразийском пространстве после татаро-монгольских завоеваний. В связи с этим приведу здесь некоторые постулаты и выводы замечательного учёного-востоковеда.

«У ряда кочевых народов синтез шаманистских, буддийских, мусульманских и других концепций и чингисидской доктрины привёл к сложению фактически нового иллюзорного мировоззрения, новой идеологии, которые в условиях социально стратифицированного общества не только овладели сознанием и психологией господствующих слоёв, но и в соответствии с законами общественного развития духовно подчинили себе широкие народные массы. Ведь были только «на небе бог, а на земле Чингисхан».

Мы полагаем, что в данном случае есть все основания говорить о появлении новой религии. Религия эта была одной из составляющих мировоззрения и идеологии, порождённых татаро-монгольскими завоеваниями. Этот новый комплекс мировоззренческих и идеологических представлений мы назвали чингисизмом.

Судьба чингисизма в пределах огромных покорённых татаро-монголами территорий и в жизни населявших их народов была неодинакова. Кто-то решительно отвергал его и ненавидел, кто-то принял его частично, для кого-то он стал философией высшего порядка.

Но чингисизм был не только религией. Чингисизм был идеологией, философией, санкцией общественного строя и структуры социальных институтов, политической и правовой системой, культурологической доктриной, основой просвещения, средством регуляции поведения в семье и обществе… И в этом он не отличался от других религий. История чингисизма – и есть история рождения фантастического мировоззрения, ложной идеологии, центральной идеей которых было «мировое господство» [142, с. 106–113].

Чингисизм не стал мировой религией, но для кочевников на протяжении двух столетий эти формы духовного развития были господствующими.

Наследство Чингисхана не в его сказочных и мифических награбленных драгоценностях, которые, как предполагают, зарыты в его могиле, и усиленно и безрезультатно разыскиваемых некоторыми учёными-историками. Нет, наследство Чингисхана следует искать совсем в другом направлении, – в его обустройстве общества, в Великой Ясе.

«В Великой Империи отсутствовал произвол и был строй монголов привлекателен для многих подданных «мусульманских» и европейских правителей» [36, с. 277]. Такие идеи, как справедливость, порядок, хорошее обхождение с людьми были не только популярны, а в полном смысле слова были претворены в жизнь. Подобных качеств не было ни у кого из великих полководцев, известных истории» [36, с. 127].

Яса (сборник законов) Чингисхана содержит нормы веротерпимости, равенства всех перед законом и государством вне различия по вероисповеданию, расе и этнической принадлежности всех членов общества, включая и самих ханов-правителей.

«На самом деле потомков Чингисхана интересовала политическая власть, а не высшие истины (религия). Монгольские правители не терпели чьих-либо притязаний на духовное главенство над миром. С позиции небесного мандата Чингисхана, халиф воспринимался как политический конкурент».

* * *

Венецианец Марко Поло свидетельствует: «Когда он (Чингисхан) покорял какую-либо провинцию, то не причинял вреда людям и не трогал их имущества, но просто оставлял часть своих людей наместниками в том краю, в то время как остальных вёл на завоевание другой провинции. А когда те, кого он покорил, узнавали, как заботливо и надёжно он защищает их от всех прочих и что он не сделает им ничего плохого, и видели, какой он благородный аристократ, – они присоединялись к нему со своей искренностью души и становились его преданными сторонниками» [19, с. 76].

«Чингисхан предполагал дать монголам такие законы, которыми могли бы руководствоваться как его современники, так и потомки. Как пишет Рашид ад-Дин, Чингисхан дал наказ своим наследникам сохранять Великую Ясу неизменной: «Если великие люди (государства), бахадуры (полководцы) и эмиры (нойоны) … не будут крепко держаться закона, то дело государства потрясётся, будут страстно искать Чингисхана, но не найдут (его)» [104, с. 460].

Говоря о законах, принятых Чингисханом и его философском учении, видимо, следует обратиться к первоисточникам, к первым хронистам и летописцам эпохи столь бурного преобразования человеческого общества. Благодаря законам, введённым в общество новыми завоевателями, сама жизнь, структура общества, мировоззрение людей изменились. Люди поняли, что, соблюдая эти новые законы и правила, можно жить гораздо лучше, свободнее и богаче. По образному выражению Ал. Бушкова – местное население, при завоевании их монголами, в «партизаны не рвалось», а воспринимали новую власть с надеждой на исправление и искоренение прежних тягостных и невыносимых условий жизни и притеснения местных управителей [7].

Первые летописцы эпохи Чингисхана, свидетели великих преобразований человеческого общества – Рашид ад-Дин, Джувайни и другие персидские и арабские историки, первые западноевропейские путешественники Марко Поло, Плано Карпини, Гильом Рубрук в своих отчётах и сочинениях были вынуждены признать прогрессивное и рациональное начало в преобразовании общества, осуществлённое Чингисханом, его сыновьями и внуками. Последующие европейские учёные-историки Джон Локк, Эдуард Гиббон, К’-д Оссон, Лен-Пуль, Рене Груссе, Чарл Джон Гальперин, Г.В. Вернадский, Гарольд Лэмб, Н.Я. Бичурин (о. Иакинф), В.П. Васильев, С.М. Соловьёв, В.В. Бартольд, Л.Н. Гумилёв в своих исторических произведениях напрямую подходят к раскрытию и толкованию философского учения Чингисхана.

В своей внутренней политике Чингисхан настолько преуспел, что социальный термин «хан» или «каган» в общественном сознании кочевников превратился в неотъемлемую прерогативу «золотого рода» Чингисхана. Такое представление даже сакрализовалось, что привело к образованию культа Чингисхана, смысл которого заключается в том, что, по воззрениям тюрко-монгольских племен, верховная власть должна была принадлежать только чингизидам.