делах государственных были разумнее» (VI, 51). Вероятно, Полибий здесь преувеличивает, желая подчеркнуть совершенство римской конституции, основанной, по его мнению, на равновесии трех начал: монархического, аристократического и демократического.

Во всяком случае, в Карфагене бывали крупные народные волнения[139]. Одной из предупредительных мер против этого была периодическая высылка беднейшего населения в подвластные Карфагену области[140].

Когда волнения выходили за рамки гражданства и охватывали наемников, рабов и бесправные элементы ливийского населения, они превращались в грозные восстания, во время которых само существование Карфагена висело на волоске. Таковы, например, были события, разыгравшиеся после первой войны с Римом.

Управление зависимыми территориями карфагеняне осуществляли иначе, чем римляне. Последние, как мы видели, представляли завоеванному населению Италии некоторую долю внутренней самостоятельности и освобождали его от уплаты всяких регулярных податей. Иначе поступало карфагенское правительство. Оно не только требовало от подчиненных племен и городов поставки воинских контингентов (это делали и римляне), но и облагало их постоянным тяжелым налогом в денежной или натуральной форме. Такая система давала Карфагену огромные доходы, не идущие ни в какое сравнение со скудными поступлениями в римскую государственную казну.

Удерживать господство над огромной колониальной державой можно было только посредством сильного военного аппарата. Отсутствие в Карфагене крестьянства являлось главной причиной того, что гражданское ополчение было немногочисленным по сравнению с наемниками и отрядами зависимых племен и финикийских городов африканского побережья. Такая армия имела некоторые положительные черты. Наемники-профессионалы обладали хорошей военной подготовкой и в руках способного полководца превращались в грозную для противника силу. Но, с другой стороны, наемники были элементом чрезвычайно беспокойным, который мог причинить много неприятностей своим нанимателям. По своему характеру наемные войска годились далеко не для всякой войны. Если дело шло о походе в неприятельскую страну, сулившем богатую добычу, наемники были на своем месте. Но когда тянулась долгая борьба на истощение, когда приходилось не только наступать, но и обороняться, наемники быстро выдыхались. Что же касается зависимых контингентов карфагенской армии, то, конечно, они не горели желанием защищать дело ненавистного Карфагена. Поэтому римская армия, состоявшая из граждан и союзников, имела значительные преимущества перед карфагенской.

Зато Карфаген неизмеримо превосходил Рим своими морскими силами. В начале войны вообще нельзя было говорить о римском флоте: несколько судов малого водоизмещения плюс два или три десятка кораблей, выставляемых морскими союзниками, в счет, конечно, идти не могли. Карфаген же в случае надобности мог мобилизовать флот из нескольких сотен больших пятипалубных кораблей, оборудованных и вооруженных по последнему слову эллинистической морской техники и снабженных опытным экипажем.

Таков был грозный противник, к столкновению с которым неизбежно должно было привести римлян их продвижение в Южной Италии.

К сожалению, в 146 г. вместе с разрушением Карфагена погибли все литературные произведения, написанные пунийцами о своем городе. Поэтому нам приходится смотреть на Карфаген и его историю глазами римлян. Римляне же оставили немного сведений о своем заклятом враге. Один из редких рассказов о самом Карфагене сохранился у Аппиана (Ливийские дела, XIV, 95): «Карфаген был расположен в самой внутренней части очень большого залива и был очень похож в некотором роде на полуостров. От материка его отделял перешеек шириной в 25 стадиев; от перешейка, между болотом и морем, тянулась к западу длинной и узкой полосой коса шириной, самое большее, полстадия. Часть города, обращенная к морю, была окружена простой стеной, так как была построена на отвесных скалах, та же часть, которая была обращена к югу в сторону материка, где на перешейке находилась и Бирса, была окружена тройной стеной. Из этих стен каждая была высотой до 30 локтей, не считая зубцов и башен, которые отстояли друг от друга на расстоянии двух плетров, каждая в 4 яруса; ширина стены была 30 футов; каждая стена делилась по высоте на 2 яруса, и в ней, бывшей полой и разделенной на камеры, внизу обычно стояли 300 слонов и находились склады пищи для них. Над ними же были лошадиные стойла для 4000 коней и хранилища сена и овса, а также казармы для людей, примерно для 20 тысяч пеших воинов и 4000 всадников. Столь значительные приготовления на случай войны были у них уже раньше сделаны для размещения в одних только стенах. Тот же угол, который от этой стены, минуя вышеуказанную косу, загибался к заливу, один только был слабо укреплен и низок и с самого начала оставлен без внимания.

Гавани Карфагена были взаимно связаны, так что можно было проплывать из одной в другую; вход же в них из открытого моря был шириной в 70 футов, и запирался он железными цепями. Первая гавань была предоставлена торговым судам, и в ней было много различных причалов; во внутренней же гавани посредине был остров, и как этот остров, так и гавань были охвачены огромными набережными. Эти набережные были богаты верфями и доками, рассчитанными на 220 кораблей, и, помимо верфей, складами, где держалось все нужное для оснащения триэр. Перед каждым доком стояли две ионические колонны, окружавшие гавань и остров, что вместе с гаванью создавало впечатление круглой галереи. На острове было сооружено на возвышении помещение для командующего флотом, откуда трубач должен был давать сигналы, а глашатай передавать приказы, командующий же за всем наблюдать. Этот остров был расположен у входа в гавань и поднимался высоко вверх, так что командующий мог видеть все, происходящее в море, а подплывающим нельзя было ясно видеть, что делается внутри гавани. Даже вошедшим в гавань купеческим судам не были видны верфи, ибо их окружала двойная стена и были особые ворота, которыми купцы из первой гавани попадали в город, не проходя через верфи» (пер. С. П. Кондратьева). Суммируя все сведения о Карфагене, Ю. Б. Циркин приходит к следующим выводам: «Карфаген был огромным по тем временам городом. Общая протяженность опоясывающих его стен составляла 22 или 23 мили, то есть более 32 км, так что все пространство внутри городских укреплений превышало 20 кв. км. Его размеры, таким образом, превосходили размеры многих крупнейших городов не только Средиземноморья, но и вообще древности — таких, как Вавилон, раскинувшийся на 10 кв. км во времена Навуходоносора (VI в. до н. э.), или Александрия, чья площадь также составляла около 10 кв. км, или даже Рим... Страбон говорит, что накануне Третьей Пунической войны в Карфагене жили 700 тыс. человек. Как показали недавние исследования, цифры, кратные семи, могут быть чисто риторическим оборотом и выражать понятие «очень много». К тому же надо иметь в виду, что под словом