— Мириаль по-разному относится к честным и бесчестным, — резко ответила она.

— А с каких пор обычное воровство карается смертью? — отпарировал он. — Отказав им в убежище, ты убьешь их точно так же, как если бы решила казнить их здесь и сейчас.

Гиларра в ярости отшатнулась. На секунду Гальверону показалось, что она сейчас его ударит. С трудом она сумела восстановить контроль над собой.

— Меньше всего я могла ожидать, что мне придется усомниться именно в твоей верности.

Это было больно. Лучше бы она ударила…

— Оттого, что я пытался защитить слабых и беспомощных ты называешь меня предателем? — спросил он.

— Не передергивай, Гальверон. Ты знаешь, что это не так. Хотя я бы поспорила насчет «слабых и беспомощных». Защищая их, ты скрывал от меня правду. Что тебя заставило?

Здесь она его поймала. Гальверон вздохнул.

— Леди, мне действительно жаль. Но Алианна и ее друзья не смогут выжить, оставаясь вне закона. Девушка просила меня дать им шанс начать все сначала, и вызвалась отнести взрывчатку, чтобы я согласился. Я не хотел скрывать от вас правду, но это казалось такой малостью по сравнению с сумасшедшим риском, на который она пошла. Они все пообещали больше не воровать, и я им всем верю — кроме, может быть, Пакрата. Я сказал им, что если здесь что-то пропадет, их всех вышвырнут на улицу, без вопросов.

Видя, как что-то изменилось в лице Гиларры, он шагнул вперед и взял ее за руку.

— Миледи иерарх, позвольте им остаться, умоляю вас. Не заставляйте меня нарушать слово. Я сам буду следить за ними и сам отвечу за их поведение.

Казалось, раздумья Гиларры длились целую вечность. Наконец она кивнула.

— Хорошо, Гальверон. Я позволю им остаться. Но помни, ты лично несешь ответственность за них. Если они хотя бы раз провинятся, я жду, что ты сдержишь слово и вышвырнешь их вон. — Она перевела дыхание. — А что до тебя, командующий, я очень недовольна тем, что ты сделал. Тебе никогда не следует что-либо обещать, если в результате ты окажешься вынужденным скрывать от меня правду. Или ты настолько мало мне доверяешь, что думаешь, будто я отказалась бы признать данное тобой слово? Я понимаю, почему эти люди хотят сохранить в тайне свое происхождение. Теперь, когда они пришли сюда, они будут жить вместе со всеми. Но я иерарх, и я в ответе за благосостояние каждого в этом Храме. Решившись скрыть от меня такие вещи, ты мог поставить под угрозу выполнение моего долга по отношению к общине в целом. Ты меня понимаешь?

Гальверон опустил голову.

— Да, леди иерарх. — Командир сознавал ее правоту, но тем не менее этот выговор больно ранил его честь. — Не знаю, смогу ли я теперь оправдаться, — холодно сказал он.

Решившись наконец поднять взгляд, Гальверон изумился, увидев, что глаза Гиларры наполнились слезами.

— Не ты один, — прошептала она и разрыдалась. Этого Гальверон ожидал меньше всего. Позабыв, что она иерарх, он повел себя так же, как с любой другой плачущей женщиной. Бережно обняв Гиларру за плечи, Гальверон подвел ее к выступу скалы с оставленной лампой и усадил.

— Я вижу, у вас был плохой день, — сказал он сочувственно.

Этого оказалось достаточно, чтобы развязать ей язык. Слова полились потоком: ее беспокойство за сына, стычка с Кайтой из-за кровати…

— Сейчас я понимаю, что рассуждала как мать, а не как иерарх. Но так трудно совместить все это, Гальверон! Я не знала, не думала, что это окажется так сложно. Я видела, сколько ошибок совершил Заваль, и думала: «Как он не понимает?» Я всегда была твердо уверена, что сделала бы гораздо лучше… Но теперь, когда на мне мантия иерарха, я вижу, что все не так-то просто.

Ока покачала головой:

— Ты знаешь, я всегда злилась на Заваля, когда он говорил, что мне не следовало заводить семью, что это будет мешать исполнять обязанности суффрагана. А сейчас я боюсь, что он был прав.

— Может быть, — сказал Гальверон, — но сейчас уже ничего не изменишь. Неужели вы хотели бы сейчас жить без Беврона и Аукиля?

— Ни за что!

Он улыбнулся:

— Вот видите? Сейчас нет смысла думать, верное ли решение вы приняли много лет назад. Вещи таковы, каковы они есть, и ничего уже не изменишь. Вам придется с этим жить, а мы поможем в меру наших сил… — Он поколебался. — По крайней мере попытаемся — после того, как вы с Кайтой извинитесь друг перед другом. Вы хорошо знаете, что лидеры не могут позволить себе ссориться. Это понижает мораль и подает дурной пример.

— Но она… — Гиларра увидела строгое выражение на его лице и подчинилась. — Ну, хорошо. Но она тоже должна передо мной извиниться. Может, я была не права, но я — иерарх, и она не имела права разговаривать со мной таким тоном.

— Я ей скажу, — пообещал Гальверон. — А после этого вам следует немного поесть и отправляться прямо в постель. Вы обе слишком долго были на ногах. Неудивительно, что вы сорвались. Я найду пару свободных коек в дальней караулке, в конце этого туннеля. И не волнуйтесь, Гиларра, — добавил он, увидев, что она по-прежнему расстроена. — Все будет казаться намного проще, когда вы проснетесь. Я уверен, вы сделаете все настолько хорошо, насколько это только возможно в наших обстоятельствах.

Он похлопал ее по руке.

— Если бы так… — Он был поражен выражением горечи на ее лице. — Ты кое-чего не знаешь, — прошептала она. — И не должен бы знать. Но я не могу довериться никому иному…

Глаза Гальверона все расширялись, по мере того как она, понизив голос, рассказывала ему о своем паломничестве под Храм и неудачной попытке активировать Око.

— И как ты понимаешь, — сказала она в заключение, — без этого кольца ничего не выйдет. Без него ни я, ни кто угодно другой не может быть иерархом. Пойми, я не только о себе беспокоюсь. Ты говорил о падении морали. Теперь подумай, произойдет со всеми этими людьми, если они узнают, что Мириаль действительно отрекся от них. Мы должны вернуть его! Мы обязаны!

— Но, Гиларра, как? — Гальверон вздрогнул. — Его уволокла одна из тварей. Оно теперь может быть где угодно. Даже не будь этих хищников — где его искать?

Гиларра уронила лицо в ладони.

— Не знаю, — прошептала она. — Но без него все, что я делаю, — одна большая ложь…

Кайта сменила повязки на руке раненого солдата и выпрямилась, потирая затекшую спину. Настала наконец очередь Алестана. Он уже достаточно времени провел с сестрой. Пора было заняться его рукой. Но когда целительница глянула в тихий угол, где лежала Алианна, она обнаружила, что девушка по-прежнему спит, а Алестана нигде не видно.

— О боже мой, — пробормотала она в раздражении. — Этого только не хватало.

Он, должно быть, вернулся к своим друзьям, в главную часть Храма…

Легкое движение в тени привлекло ее внимание. Юный негодяй крадучись — даже самый благожелательный наблюдатель не назвал бы это иначе — крадучись выбирался из темного туннеля, куда ушли Гальверон и Гиларра, намереваясь побеседовать наедине.