– Караттан это старая традиция, – пришел Куаргиру на помощь элитар Док-Атор. – Когда отаруг уходит, чтобы умереть, сначала он идет к женщине и оставляет свое семя. Не вся жизнь должна умереть в борьбе с врагом. Часть жизни должна остаться для продолжения!

Его командирский голос звонко пророкотал по затемненной улице Балианнара. Многие воины-б'рванцы остановились, с подозрением присматриваясь к группе, что говорит на чужом наречии. Сопровождавший их элитар тут же зычно потребовал чтобы все вернулись к своим делам, и вспыхнувший было интерес, погас.

Дар задумался об этом странном, но в сущности довольно мудром обычае – «караттане». Особенно учитывая, что б'рванские мужчины всегда в походе…

– А если у него нет своей женщины? – наконец спросил он у Куаргира.

Глаза кх'отра сощурились:

– Тогда он идет к любой женщине, которую увидит.

Док-Атор важно кивнул.

На языке Дара тут же завертелись десятки щекотливых вопросов, но он удержал себя, решив обождать с ними до более удачного момента. Не хватало еще наткнуться на очередные табу в обсуждениях. Слишком хорошо он помнил, чем заканчивались расспросы про цнбр…

Им вернули их оружие и до своих воинов на стоянке добрались быстро. Едва Завидя их, Саудрак крикнул дромаругам трех кланов готовиться к отходу, недобро глянув по сторонам. К сопровождавшему их элитару присоединился вестовой – оба б'рванца уже поднимались на дрома, явно намереваясь сопровождать их в похоже.

– Лучше бы мы стороной обошли и Балианнар и сам проклятый б'Рван, – рявкнул Саудрак, с презрением глядя вокруг.

* * *

Какор шел позади, точно за саудраковым дромом, где Дар уже досказывал хуураданцу события на б'рванском Круге Эгиббардов. Саудрак был замкнут и резок. Как и остальным элитарам, ему была отвратительна идея защиты чужой цнбр. Он косо оборачивался, наблюдая как Древний ковыряется с лучевиком гонклардов, и кривил губы. Весь вид его показывал несогласие.

Руки автоматически пытались разобраться с новой техникой. Дар уже заметил, что при снятии своеобразного «предохранителя» зажигаются огоньки рукояти, а из толстого тупого ствола выдвигается другой, помельче, затем вся рукоятка меняет цвет и яркость. Но по прежнему, все, что ему удавалось – это заставить оружие светить безвредным лучиком наподобие световой указки…

Сейчас Дар уже и сам не мог понять, – как согласился идти навстречу орде с'энфарпов? Не иначе, трава сумела как-то воздействовать на него, заставив принять ее мольб у… Но мог ли он поступить иначе, ведь на кон были поставлены жизни товарищей и сама цель их похода! Выбора, собственно, не было. Невелика честь – сложить латниры в Балианнаре, отказавшись. Сейчас, по крайней мере, у них оставалась свобода маневра.

Конечно, помогать траве б'Рвана – такой шаг не мог вызвать сочувствия хуураданцев, а'зардов или кх'отров его отряда. Каждый из элитаров уже высказал ему, что думает по этому поводу: они согласились сопровождать Древнего в походе по опасным землям, а не защищать чужаков! Однако они по прежнему слушались его указаний.

Покачиваясь в люльке за Саудраком, у него было время хорошенько обдумать все это. Было какое-то волшебство там, под холмом Балианнара. Слишком многое произошло, и слишком многое поменялось. Он будто вышел на качественно иной уровень самого себя. В коже, в мышцах еще хранилось ощущение неудержимой силы светящегося тела, и загадочного волшебства «вдоха Туарука», восстанавливающего силы… Смутной злой тенью помнился мертвый рабовоз б'рванцев… Живой изумрудной громадой – Царакклан степняков, лучащийся страхом и болью…

Торжественное, глобальное восприятие мира еще сохранялось в нем. Он не соглашался помочь б'рванцам в поисках рабов, или танграм в войне против тангров. Его сочувствие было обращено к цнбр, к оказавшейся под угрозой уничтожения траве. Как вспышка молнии вспомнился поход с Ю-махо в подземелья Нортрига, древние плоскости священных каменных скрижалей:

«Придет время, когда цнбр перестанет быть запретным словом… Империя тангров возвращается…»

Сколько тысяч зим назад была вырублена в камне эта истина? Лишь кто-то из экипажа небесной лодки «Карасс» мог сказать это! Лишь тот, кто знал правду! Есть всего один способ исполнения пророчества: корни кланов должны соединиться. И он, Дар Петлюгин, человек из мира будущего, избран судьбой осуществить это!

Что-ж… Он уже делал это. Трава трех кланов смотрела на него глазами Саудрака, Куаргира и Док-Атора.

Теперь к ним присоединится взор б'рванского Царакклана…

Если ему сейчас удастся найти способ примирить враждующие стороны – трава с'энфарпов будет следующей в этой связке друзей!

Надсадно и яростно пропел рог с б'рванского берега, и почти сразу за ним – еще один! Левый берег, темная полоса на фоне уже слабого заката, из гладкой линии вдруг стал будто частоколом леса – от поднявшихся фигур. Тяжкий грохот донесся оттуда – слитный вопль множества глоток и стука латниров:

– Вечная жизнь б'Рвану!

– Вечная жизнь б'Рвану! – тут же ободрено рявкнули и его воины, синхронно припечатав костяным стуком своих панцирей.

Тотай хищно усмехнулся и вытащил вбзлестнувший шиташ. Ну что, леснички?! Посмотрим теперь – кто кого?!

С'энфарпы на плывущих люльках закричали, свирепо заорали в ответ. С далекого их берега послышались гулкие звуки гнусавых труб и, будто, грохот огромного молота. Две армии изготовились к сражению, и трудно было сказать, чьего ражу больше – защитников своих земель б'рванцев или атакующих с'энфарпов, полных жажды мщения.

Он рывком повернулся к реке, крикнул сплавщикам:

– Выходи из-под удара! Пусть дромы бьются с дромами!

На баржах активно заработали шестами, медленно сдвигая тяжеленные махины. Но, глядя на воду впереди, улыбка не держалась на губах Тотай-Тору. Река уже на всем протяжении пенилась темными плывущими тенями. Их было чудовищно много. Больше не было пути на острова! Даже хуже – его острое зрение различило новые и новые огромные фигуры, плюхающиеся в воду с далеких песчаных пляжей. С'энфарпы пользовались островами, как перевалом для отдыха мокрых дромов!

Тотай осознал, что никогда прежде не видел такого количества врагов одновременно. Долетело первое легкое чувство отбива от нападающих – вонючий лесной дух, как смесь гноя с запахом свежерастертых листьев, частично нежное, частично мерзкое… Не он один – все на барже почувствовали. Послышалось низкое рычание взбешенных отаругов его отряда, громче засопели стиснутые рабы, сами излучавшие не меньший смрад.

Но недаром они были б'рванцами! Тут же под латниром будто вспыхнуло – горячее, жесткое: драться и повергать врагов ниц! Словно жаркий огонь пронизал мускулы и кости, выпрямил спину. Он поймал такие же разгневанные взгляды сородичей – б'рванцы с трудом сдерживались, чтобы самим не броситься в воду, шиташами и копьями встречая атакующих врагов.