Диксон поднял брови в знак полного недоумения.

– Но почему же? Я думал, что вы все поймете о Карсоне с этих слов.

– Вы ничего не сказали о его деловых качествах.

– Честно говоря, мистер Мейсон, я занимался делами только с Фолкнером.

– Если Фолкнер был основной движущей силой в фирме, его не могло не раздражать положение вещей, при котором он выполнял наибольшую часть работы, зарабатывал наибольшую часть денег, а получал только треть дохода.

– Он и Карсон получали зарплату, назначенную и утвержденную судом.

– И они не имели права повышать ее?

– Не имели, без разрешения Дженевив.

– Зарплата хоть однажды повышалась?

– Нет, – кратко ответил Диксон.

– А были ли ходатайства?

Глаза Диксона блеснули.

– Да, неоднократные.

– Насколько я понимаю, Фолкнер не испытывал дружеских чувств к своей первой жене.

– Я его никогда об этом не спрашивал.

– Насколько я понимаю, начальным капиталом фирму Фолкнера и Карсона снабдил сам Фолкнер.

– Вероятно.

– Карсон моложе Фолкнера. Может, покойный хотел подобным способом освежить кровь в фирме?

– Ничего не могу сказать. Я представлял Дженевив только после того, как они стали жить раздельно, и развода.

– До этого вы были с ней знакомы?

– Нет. Я был знаком с адвокатом, которого наняла в то время Дженевив. Я – бизнесмен, мистер Мейсон. Консультант по бизнесу и инвестициям, если хотите. Вы так и не сказали мне о цели вашего визита.

– Прежде всего, я хотел бы узнать как можно больше о Харрингтоне Фолкнере.

– Я так и понял. Но мне непонятна причина вашего интереса. Несомненно, многим людям хотелось бы узнать как можно больше о делах мистера Фолкнера. Существует разница, мистер Мейсон, между простым любопытством и законным интересом.

– Смею вас уверить, мой интерес законен.

– Я просто хочу узнать, на чем он основан, мистер Мейсон.

– Вероятно, я буду представлять истца в деле о наследстве Фолкнера, – улыбнулся Мейсон.

– Вероятно? – переспросил Диксон.

– Я пока еще не дал окончательного согласия.

– Значит, правомерность заинтересованности несколько… туманна?

– Я так не думаю.

– Конечно, я не собираюсь оспаривать правильность точки зрения с адвокатом, завоевавшим столь широкую известность. Давайте поступим следующим образом: вы будете придерживаться собственной точки зрения, а я не буду относиться к вашим словам предвзято. Мне хочется, чтобы вы убедили меня в своей правоте.

– Я полагаю, что Фолкнер управлял корпорацией железной рукой, когда ему принадлежали две трети акций?

– Предположения не запрещены законом, мистер Мейсон. Иногда я сам прибегаю к их помощи и нахожу это достаточно увлекательным занятием. Хотя никому не посоветовал бы принимать важное решение на основе простых догадок. Для подтверждения точки зрения всегда необходимы факты.

– Несомненно, – согласился Мейсон. – Поэтому люди и задают вопросы.

– И получают ответы, – вежливо продолжил Диксон.

– Но не всегда определенные.

– Вы правы, мистер Мейсон. Я сам неоднократно сталкивался с подобным явлением на деловых переговорах. Кстати, если помните, я спросил вас, чем вызван ваш интерес к безвременной кончине Харрингтона Фолкнера. Если мне не изменяет память, вы ответили, что собираетесь представлять интересы человека, намеревающегося подать иск на получение наследства. Могу ли я узнать у вас суть этого иска?

– Он основан на претензии, связанной с использованием препарата, созданного для лечения жаберной болезни золотых рыбок.

– А, препарата Тома Гридли! – воскликнул Диксон.

– Вы неплохо осведомлены, мистер Диксон.

– Мне, как человеку, представляющему интересы другого лица, владеющего долей в бизнесе, надлежит знать все детали этого бизнеса.

– Вернемся к теме нашего разговора, – прервал его Мейсон. – Фолкнер долгое время находился у руля компании, пока, как я предполагаю, совершенно неожиданно для него Дженевив Фолкнер не подала на развод. Очевидно, у нее были достаточно веские причины?

– Вещественные доказательства по тому делу были представлены суду, и решение было принято уже давно, мистер Мейсон.

– Не сомневаюсь, что сам Фолкнер воспринял такое решение как нож в сердце. Из человека, контролировавшего деятельность компании, он превратился в обычного акционера.

– Позвольте напомнить вам, что по законам этого штата супруги считаются партнерами, и при расторжении брака должно быть достигнуто финансовое соглашение, – несколько самодовольно заметил Диксон.

– Как я полагаю, постоянная угроза того, что вы можете повторно обратиться в суд и открыть дело об уплате алиментов, если Фолкнер будет действовать наперекор вашим желаниям, не могла не вызвать враждебности с его стороны.

Брови Диксона вновь поползли вверх.

– Я просто слежу за соблюдением финансовых интересов Дженевив и стараюсь делать это наилучшим образом.

– Вы часто беседовали с Фолкнером?

– О, да.

– Он посвящал вас в детали бизнеса?

– Естественно.

– Он добровольно рассказывал вам все или его приходилось расспрашивать?

– Не думаете же вы, мистер Мейсон, что человек в положении мистера Фолкнера стал бы прибегать ко мне, чтобы рассказать о мельчайших деталях бизнеса?

– Но вы сами проявляли к ним интерес?

– Естественно.

– И расспрашивали его, насколько я понимаю?

– Только о том, что меня интересовало.

– А интересовало вас практически все?

– Не могу ответить точно, мистер Мейсон, потому что не представляю, насколько много я знаю. Я только знаю то, что знаю.

Диксон всем своим видом старался показать, что пытается из всех сил помочь Мейсону и предоставить всю известную ему информацию.

– Могу ли я спросить вас, когда состоялся ваш последний разговор?

Лицо Диксона превратилось в деревянную маску.

– Этот вопрос рано или поздно задаст вам полиция.

Диксон некоторое время внимательно изучал свои ногти.

– Насколько мне известно, вы разговаривали с ним вчера вечером, – продолжал Мейсон.

Диксон оторвал взгляд от пальцев.

– На каком основании вы делаете такое предположение, мистер Мейсон?

– На основании того, что вы медлите с ответом.

– Я обдумывал ваш вопрос.

– Причина достаточно веская, – парировал Мейсон. – Но вы тем не менее колеблетесь.

– Неплохо подмечено, мистер Мейсон, совсем неплохо. Должен признаться, я обдумывал ваш вопрос и потому медлил с ответом. Мне так и не удалось принять решение – стоит ли ответить на этот вопрос сейчас или подождать, пока мне его задаст полиция.

– Существует ли особая причина, по которой вы не желаете отвечать?

– Себе я задал такой же вопрос.

– Вам есть что скрывать?

– Конечно, нет.

– Так в чем же причина?

– Вы несправедливы ко мне, мистер Мейсон. Мне нечего скрывать. На все ваши вопросы я отвечал подробно и честно.

– Когда состоялся ваш последний разговор с Фолкнером?

– Вашей проницательности можно позавидовать, мистер Мейсон. Он состоялся вчера.

– В какое время?

– Вас интересует время нашего разговора при личной встрече?

– Меня интересует время вашего разговора при личной встрече и время вашего разговора по телефону.

– Что заставило вас подумать, что был разговор по телефону?

– То, что вы сами задали уточняющий вопрос.

– Боюсь, не