жизнь прожила в изоляции в Чудной деревне и короткое время в доме как в золотой клетке с Андреем. И сейчас мне было все интересно, — несмотря на явную неприязнь ко мне всего персонала, именно и-за того что я сплю с учителем. Но я старалась быть терпеливой, помалкивала, никого не осуждала и ко всем внимательно прислушивалась. И постепенно стала сходиться с людьми, работающими в доме Валерия, иногда прислушиваясь к их рассказам, удивлялась как же все не просто в жизни в большом мире. Наладить отношения с людьми, работающими в доме Вала, и изменить отношение ко мне в лучшую сторону помог трагический случай, произошедший в Алексеевке. И этот же случай подтвердил первое пророчество Нины. Как то спустя месяц примерно, в доме Вала под утро раздался стук. Вал соскочил в гневе, он терпеть не мог если кто — то ломился в дом, требовал, что бы приходили только по предварительному звонку телефона.

Сначала как был голышом рванул к двери, потом проснувшись окончательно схватил халат, рявкнув мне, — Лежи, — пошел к дверям.

Я еще в полусне потянулась, подумав, и кого же там нелегкая принесла, встречаться с разгневанным Валом, нужна смелость. Даже обидеться не успела на его грубое обращение, — Лежи, — как собаке кость кинул или команду дал. Через минуту Вал влетел обратно в спальню и стал быстро одеваться, сказав мне, что если хочу, могу ехать с ним, возможно, моя помощь понадобится. Мне было любопытно, что же случилось, и я тоже быстро оделась и рванула за стремительно двигающимся Валом. В прихожей дожидалась нас замученная женщина средних лет в куртке поверх белого в кровавых пятнах халата. Врачиха решила я, глянув на ее халат, спрашивать, что случилось, не стала, узнаю по дороге. Около дома уже стояла машина Вала, охранник подогнал, пока мы одевались, Валерий сам сел за руль и быстро поехал в деревню. Фары машины освещали дорогу, за окном еще темень, я Алексеевку еще не видела всю, и только по ощущению было понятно, что мы едем, куда- то в центр. Мелькали темные дома, женщина, сидевшая сзади, была испуганна, но поздоровалась со мной и представилась Катериной Семеновной, говорила она сбивчиво, но суть я уловила. Работала она акушеркой в больнице и после полуночи поступил вызов, привезли женщину чужую, не местную без документов. Ее обнаружили случайно на окраине Алексеевки, мужчина, живущий там, припозднился, и около дома натолкнулся на беременную женщину всю в крови, сидящую у его калитки без сознания и сразу же вызвал скорую, оказывается, есть в деревне и скорая помощь, представленная одной старенькой, давно списанной, — но еще боевой машиной. Документов при беременной не оказалось, и когда начались роды неизвестно, но положение женщины было тяжелым безнадежным, она потеряла много крови, ребенок лежал неправильно. И хоть вызвали в больницу всех врачей, но сделать ничего не смогли, только приняли ребенка сильно недоношенную девочку. Катерина Семеновна сказала, что навскидку ребенку около шести месяцев и она тоже в тяжелом состоянии. Врач неонатолог сказал, что у нас нет необходимого оборудования для выхаживания такой крохи. Катерина Семеновна сразу хотела вызвать Валерия, но какое то время они думали что смогут справиться сами, а когда ситуация стала безнадежной вот она и решилась, прибежала к нам в дом. Вал выругался сквозь зубы, слушая ее, и обратился ко мне.

— Тебе приходилось выхаживать младенцев?

— Нет, я занималась лечением новорожденных, но редко, пару раз.

Вал скрипнул зубами, — Я вообще таких детей никогда не лечил и понятия не имею что с ними делать.

Но тут мы подъехали к больнице, крыльцо было ярко освещено, а само здание тонуло в темноте и казалось мертвым, и рассмотреть его я не смогла. Мы быстро все выскочили и побежали за Катериной Семеновной. Длинный коридор с множеством дверей, слабоосвещенный и — за этого серый, привел нас в операционную. На столе лежало тело, закрытое простыней в кровавых пятнах, рядом стоял кювез — кроватка для новорожденных самой простой формы, стеклянный короб, в котором на пеленке лежал новорожденный ребенок, — вернее сказать девочка. Да с такими крохами мне сталкиваться не приходилось, то, что она жива, я поняла не сразу, малышка крохотная синеватого цвета лежала ровно и не шевелилась, только крохотные пальчики изредка подергивались.

— Безнадежна, — услышала я мужской сочный голос и обернулась. Доктор в хирургической пижаме и с маской на лице недовольно повторил, — безнадежна, хорошо, если еще час проживет, нет у нас возможности ее выходить, да и в ее случае хорошо, сплошная патология.

Я посмотрела на Валерия, но он был занят, осматривал внимательно мертвую, уже без сомнения, женщину. Долго не могла решиться, но протянула руку к Крохе, пытаясь ее почувствовать. Прикоснулась к ее крохотным пальчикам и меня как волной ударило, такие яркие эмоции пришли от почти мертвой девочки. Ей было больно и холодно, она не понимала, что произошло, вот только что было уютно, тепло, — затем боль и боль. Малышка даже плакать не могла от слабости. Я даже представить не могла, что такой маленький ребенок может выдавать эмоции такой невероятной силы. Взяла лежащую на тумбочке пеленку и очень осторожно обернула Кроху, брать ее на руки было страшно, уж очень она была маленькой, казалось простым прикосновением, я что ни будь, ей обязательно сломаю. Но я все — таки решилась, взяла осторожно малышку как хрупкую дорогую вещь и осторожно положила на руку на локоть и второй рукой слегка накрыла ее прислушиваясь. Кир попал ко мне, когда ему было дня три от рождения, Лизоньке месяц, детей мне приносили на лечение от полугода, поэтому мой опыт обращения с новорожденными, в общем, то никакой. Кроха, которую я держала сейчас, родилась задолго до положенного ей срока и все органы были просто недоразвитые и как ей помочь я даже не представляла. По моим ощущениям с позвоночника малышки тянулись к голове рукам и ногам красные пульсирующие нити, это, по всей видимости, была еще недоразвитая нервная система ребенка. В животе малышки также все было красное, но не от болезни, а от того что органы еще не успели сформироваться до конца и не могли слаженно работать сейчас. Неожиданно вспомнила Андрея в коконе, а почему бы и нет, малышку не нужно лечить, ей нужны условия для жизни и до развития все ее органов и систем. Я представила мысленно кокон, как, наверное, у бабочки, где кроха будет дозревать в теплоте и покое. Волшба нужного плетения стала формироваться в свободной руке,