«Бл…дь, сбили кого-то…»

Водитель немедленно нажал на тормоза, шины прошуршали по асфальту, заглатывая тормозной путь, автомобиль встал как вкопанный. Но столкновение уже произошло. Они сбили кого-то. Какого-то урода, бросившегося под колеса!

— Сука, — нервно процедил водитель, — убью гада!

— Бомжа сбили, — без всякого выражения произнес Гринев. — Нет, цепанули только, вон встает…

Водитель уже открыл дверцу и решительно покинул автомобиль. Он, видимо, действительно решил привести в исполнение свою угрозу.

Это был нищий, тот самый «ее» нищий, «работавший» у «Континента». Он сказал, что его зовут Александром. Трогательный букетик незабудок. Она сидела молча, вжавшись в спинку кожаного сиденья словно в оцепенении, ее зрачки расширились и стали какими-то непривычно темными.

Гринев видел, что бомж поднялся, зло озираясь.

— Твари! — заорал бомж истерично. — Люди же вокруг!

А дальше он совершил совсем уж непростительную вещь. Схватил с асфальта какую-то доску, всю в пыльной извести — мусор с соседней стройки, и со всего размаха яростно ударил по отливающему идеальной глянцевой чистотой капоту «ауди».

— Чего? — Гринев не поверил своим глазам. — Пи…дец психу!

Увидев приближающегося водителя, бомж сделал шаг назад и выставил перед собой палку, которой только что колотил по машине. Это выглядело комичным. Водитель без труда выбил у него это нелепое оружие, ухватил его плашмя пятерней за грудки и занес руку. Но нищему удалось совершить какое-то неуклюжее движение, увернуться и выйти из-под удара. И он даже легко ударил водителя. Не совсем попал, а лишь саданул касательно наотмашь. Водитель явно не ожидал от него подобной прыти.

— Сидеть! — бросил ей Гринев и раскрыл дверцу.

В этот же момент водитель оторопело произнес:

— Ах ты паскуда… Я ж тебя зарою!

Водитель, в прошлом неплохой боксер, рефлекторно принял боевую стойку. Чуть присел, словно собирался бросить корпус влево, ушел по дуге в другую сторону; нищий оказался открыт, и водитель нанес ему моментальный сокрушительный удар по левой стороне лица. Только… ничего не произошло. Его кулаки пробили пустоту.

Водитель в изумлении уставился на своего неожиданного противника — это что за, мать твою, такое… Хлопнула дверца — к ним решил присоединиться Гринев. Водитель еще мгновение пристально смотрел на нищего. На его лице не было ожидаемой бледности, отпечатка испуга; напротив, водителю показалось, что он увидел проблеск какой-то усмешки. И глаза… Это уже не были глаза психопата, неуравновешенного бомжа, в отчаянии лупившего палкой по машине, в них появилось что-то оценивающее и совершенно холодное.

Водитель успел осознать это, но уже, словно бык, двинулся на своего противника. Он сделал этот роковой шаг вперед, сопоставив то, что только что увидел, с карнавальным обличьем нищего, и к нему пришло понимание. Запоздалое понимание. Он и Гринев вышли из машины, их выманили из машины, все произошло очень быстро, и теперь им осталось лишь плыть по течению.

Водитель еще совершал свою атаку, когда все изменилось. Нищий выгнулся и с какой-то дикой грацией совершил нечто, напоминающее балетное па.

Поразительной точности моментальный удар пробил солнечное сплетение водителя, мгновенно отключившиеся легкие наполнили его хриплой пустотой, а сердце словно замерло в груди и никак не хотело продолжать свою работу. Водитель перегнулся пополам, и следующий удар увлек его в сторону здания; его голова встретилась с глухой каменной стеной… и наступила темнота.

Сзади к «ауди» вплотную подкатил джип.

— Так-так, — с интересом произнес Гринев, быстро оглядевшись по сторонам. Из подплечной кобуры, надетой на белую рубашку, он извлек пистолет «ТТ» и уже успел передернуть затвор, досылая патрон из обоймы.

Она все еще сидела бледная и боялась шелохнуться, когда в руке нищего, словно в руке фокусника, что-то сверкнуло (а не точно ли так в этой руке появился букет незабудок? Правда, тогда к летнему, идеально чистому свитеру этого парня была приколота карточка «Пресса»). Потом что-то промелькнуло в воздухе, Гринев, вскрикнув, дернул рукой и выронил оружие. Его белая рубашка начала пропитываться кровью, он в изумлении смотрел на вспоротую рану и горячее лезвие без ручки, вошедшее наполовину в его руку.

Пистолет лежал на асфальте у его левой ноги. Гринев посмотрел на оружие, подумав о том, что он мог бы сейчас его очень быстро поднять. И… увидел в руке нищего вторую метательную пластину. Но, может, даже не это зрелище, а голос, совершенно ледяной тон, остановил его:

— Не дергайся, — произнес нищий, — если хочешь жить.

Гринев подумал, что он хочет жить. Этого лаконичного сообщения ему хватило. И все закончилось.

Второй джип перекрыл проулок спереди Люди, появившиеся из него, действовали очень быстро. Раненый Гринев и поверженный водитель, который еще так и не пришел в себя, были доставлены в этот второй джип. Он немедленно развернулся, словно это была «скорая помощь», и через секунду скрылся за поворотом дороги.

Нищий направился к «ауди». Она вся вжалась в сиденье. Из черного джипа, стоящего сзади, вышел еще один человек. Она узнала его. Ей казалось, что сердце сейчас выскочит из груди.

ТВОЕ ВРЕМЯ.

Нищий открыл ее дверцу, наклонился и негромко позвал.

— Вика… Я знаю, что вы — Вика.

Она вздрогнула. Густая, осязаемая тишина опеленала ее подобно кокону-куколке, и внутри этого кокона существовал лишь один звук — все более учащающиеся удары ее сердца.

Еще одно ваше имя.

Панцирь, единственное надежное убежище для маленького беззащитного существа: маска из трепещущих простыней кокон смерть.

Ее ресницы задрожали, но нищий, словно предвосхищая все ее попытки что-то сказать, повторил:

— Я знаю, что вы — Вика, а не двойник. И либо вам нужна помощь, либо на вас с десяток предумышленных убийств.

Она все еще смотрела на него, хотя уже знала, кто является этим человеком. Дверца с другой стороны открылась. Лютый сел рядом с ней, и она успела подумать: «Я же не просила никакой помощи. Мне надо только забрать детей!» И еще: «Если я могу вам верить, то где же вы были все это время?!»

Но ничего подобного она говорить не стала. Климпс. Это оказалось последней каплей, она не могла больше сдерживаться, и слезы вырвались из ее глаз. Она лишь произнесла:

— Володя, у них мои дети! Зачем вы… ведь оставалось всего два часа… Я должна забрать их! — И она разрыдалась.

На одно мгновение какой-то темный могильный холодок наполнил салон автомобиля.

Лютый бросил взгляд на Стилета, его щека дернулась, и на лице отразилось жуткое понимание того, что происходит.

— Мне нужно только забрать моих детей! Их сейчас привезут. Мне больше ничего не надо!