Но перед тем как включить зажигание, Раджив интересуется:

– Вас тоже шокирует вот это? – Кивок в сторону парня, по-прежнему колдующего над своими блюдами.

– Шокирует, – соглашаюсь я. – Но интересно.

Во взгляде Сингха легкое недоверие сменяется интересом.

– И вы не хотите возвращаться в отель?

– Угу.

– И согласны посмотреть Мумбаи?

– Да.

– Тогда поехали?

Я киваю.

Но немного погодя он вдруг заявляет:

– А знаете?.. Нет! Мы с вами оставим машину и возьмем тук-тук.

Мы взяли тук-тук и до самого вечера катались по Мумбаи, останавливаясь, устраивая перекусы и просто посиделки, разглядывая достопримечательности, как заправские туристы, заглядывая во все любопытные места…

Выглядело это так.

Раджив заехал в какой-то двор, где росла большущая пальма, и поставил машину на отведенное для этого место.

– У меня здесь квартира и место на стоянке, – кивнул он.

Вот, значит, как решают проблемы местные богачи – чтобы иметь возможность приткнуть в переполненном центре автомобиль, просто приобретают квартирку. Судя по зданию, не самую дешевую, но которая служит этаким запасным аэродромом. Сюда Сингх водит своих девочек?

Он словно подслушал мои мысли (неужели я настолько потеряла навыки, что мои раздумья можно прочесть на лице?).

– Я вас туда не приглашаю. Это квартира моей матери, но она… Она умерла год назад.

– Простите, я не знала. Соболезную.

– Все в порядке. Пойдемте. Индусы относятся к смерти иначе, чем европейцы. Для нас это не безвозвратный уход, а всего лишь переход от одной кармы к другой. Умерший уже живет в ком-то на этой Земле.

Мы выходим из двора и направляемся вперед в поисках подходящего тук-тука.

– О цепи перерождений слышали?

– Да, конечно.

– Это означает, что, умерев, человек просто отправляется отрабатывать следующую карму. До бесконечности. Тот, кто прошел этот путь правильно, без суеты, может рассчитывать на улучшение при следующем перерождении, следующая карма может оказаться более легкой. Но тогда возникает опасность поддаться искушению и пожить вволю. Большинство именно так и поступают, тем самым портя все наработанное за прошлые жизни.

– Чтобы прервать цепь перерождений, нужно умереть в Варанаси?

– Насмотрелись рекламных роликов? Не думаю, чтобы простая смерть в Варанаси, тем более сожжение там открывали путь на небо всем. Это было бы слишком просто – живи, нарушая законы мироздания, а потом всего лишь умри в Варанаси? Нет, полагаю, что цепь прерывается только у тех, кто достоин. Но Варанаси, несомненно, способ улучшить свою карму. Имейте это в виду.

– Постараюсь.

Тук-тук мы ищем не просто так, а со смыслом. Я интересуюсь, что он выбирает. Раджив кивает, с удовольствием объясняя:

– Машина должна быть в порядке, водитель средних лет, аккуратный и хорошо владеющий английским. Объясняться знаками или то и дело переходить на маратхи невежливо по отношению к вам. К тому же я хочу нанять машину на несколько часов.

Тук-туки в Мумбаи в центр города не пускают, там и без того тесно, а моторикши движутся медленно. Зато тук-тук может проехать там, куда машины не очень-то суются.

– Где вы уже побывали, исключая Марина-драйв и аэропорт?

Я с гордостью сообщаю, что на Али-роуд.

– О…

Раджив показывает мне Мумбаи, который знает и любит сам. Я снова убеждаюсь, что в нем удачно сочетаются индус и европеец. Мы заходим пообедать в небольшой ресторан, где за кассой сидит мусульманин в белой вязаной шапочке. Саид, как зовут нашего водителя тук-тука, некоторое время отнекивался, пока Раджив не сказал, что обед с нами входит в стоимость аренды тук-тука.

– Мясо? – интересуется Сингх.

Я отрицательно мотаю головой: есть в Индии мясо – значит проявлять невежливость по отношению к индусам.

Саида он даже не спрашивает, заказывая нам вегетарианский обед, а самому себе большой кебаб с немыслимым количеством зелени и добавок.

В ресторанчике Али чисто, вкусно пахнет и есть туалет (который имеется далеко не во всех кафе).

– Джейн, туалет вон там, но он индийский. Знаете разницу?

Знаю. У индийцев нет унитазов и туалетной бумаги, а устройства, их заменяющие, – две подножки, дырка в полу и кружка для воды, чтобы рукой совершить водную процедуру. Именно потому левая рука, которой принято заменять туалетную бумагу, и считается «грязной». К счастью, у меня с собой всегда салфетки.

Но вернувшись за стол, я все же стараюсь действовать только правой рукой.

Раджив с любопытством наблюдает. Я не стремлюсь подыгрывать или выглядеть более «мумбайской», чем есть на самом деле. Когда что-то не нравится – отказываюсь, интересно – спрашиваю.

А если серьезно – я почти привыкла к многолюдью, вони, мумбайскому смогу, сумасшедшему движению и шуму на улицах. Вернее, не привыкла, а словно смирилась, согласилась с ними.

Нам приносят маленькие фаршированные перцы, настолько жгучие, что их не то что брать в рот, но и руками трогать опасно. Перехватив мой полный ужаса взгляд, Раджив кивает на тарелку:

– Попробуете?

Я нерешительно отвечаю:

– Кусочек?

Саид крутит головой:

– Рани, не стоит – это очень-очень остро!

Я ложкой отделяю кончик перчика и намереваюсь отправить его в рот. Раджив качает головой, забирает у меня ложку и отделает кусочек из середины, где начинки больше.

– Вот теперь берите. А этим, – он протягивает стакан с ласси, – потушите пожар во рту.

Он прав, начинка менее острая, чем сам перчик, его я бы точно не выдержала. И ласси тушит пожар во рту.

В глазах Сингха лукавое любопытство:

– Вы всегда так храбро действуете?

Немного отдышавшись, а киваю:

– И даже храбрей. Спасибо за помощь.

На улице он угощает меня джалеби и договаривается с поваром, чтобы я сама пожарила несколько штук.

Джалеби это своеобразный хворост, который выливается из обычного пакета тонкой струйкой в кипящее масло, быстро обжаривается и окунается в сироп. Сладко, жирно, интересно. Особенно выпускать эти загогулины в масло.

Пока я готовлю джалеби, Раджив делает несколько снимков, а меня вдруг обуревает озорство. Вскинув глаза на изумленно уставившихся на меня индийцев, я начинаю зазывать:

– Кому джалеби?! Здесь самые вкусные в Мумбаи! Налетай!

Вижу, как хохочет Сингх, потому что у прилавка и впрямь вырастает очередь. Попробовать лакомство, приготовленное англичанкой, заманчиво.