седой шевелюрой, а двое других сидели на корточках, почти касаясь ягодицами песка. Те двое были либо молодые дарги, либо женщины, уполномоченный не рассмотрел; он сразу нажал на педаль тормоза и, как только машина остановилась, воткнул первую заднюю передачу, чтобы уйти обратно за бархан, но тут Аяз проявил неожиданную сноровку, он быстро заговорил:

– Нет… Не нужно.

«Не нужно?».

Горохов выжал сцепление и поставил рычаг на нейтралку. Он поглядел на Оглы, а потом взял винтовку.

– Нет, подожди, – Халип Адыль Аяз Оглы чуть наклонился и дотянулся до его руки. Вцепился в рукав. – Не нужно этого, они нам не опасны.

Но для Горохова эти уверения были не очень убедительны:

– В степи есть несколько правил, – сухо заметил он, тем не менее рукава из пальцев Оглы не вырывал. – Одно из них касается этих…

– Ты только патроны потратишь зря, – продолжал Аяз, – Они скоро умрут сами… Поехали дальше.

Это не в правилах уполномоченного; ну, Гупу он не стал убивать – ладно, она вроде как одомашненная, но этих-то отпускать было точно нельзя. Тем не менее он поставил винтовку на место. Так как это был хороший повод к разговору и так как он видел, что Аяз неравнодушен к даргам, он спрашивает:

– Оттуда ты знаешь, что они скоро умрут?

При этом Андрей Николаевич не торопится включать передачу и ехать дальше, машина так и стоит на месте, урча мотором и освещая щурящихся существ на бархане белым светом своих фар.

– Сильные уходят отсюда сразу, а это всё не получившиеся образцы. Ошибки. Они бродят тут везде и умирают, многие высыхают, как тот, которого ты нашёл у камней, других съедают… – и он повторяет слова, которые уже говорил: – Дальше их будет больше.

– Больше… – повторяет уполномоченный. Он думает, как продолжить беседу. – Значит, их тут кто-то делает?

Но Аяз так и не расположен к рассказам, он наконец убирает свою руку от Горохова и произносит почти просяще:

– Поехали, – и добавляет: – Ты всё увидишь сам.

– Ну хорошо, – Горохов нехотя соглашается, и грузовик наконец трогается с места.

И тут Халип Адыль Аяз Оглы его точно не обманул: в течение одного часа езды им встретились два одиноких дарга, один дарг-подросток и ещё одна самка дарга, и во всех случаях они просто сидели на скате барханов, не пытаясь спрятаться, щурились от света фар и как будто чего-то ждали. Безвольные, аморфные…

«Не бродят они по пескам в одиночку, – думал уполномоченный, вспоминая тех сильных, яростных и жизнелюбивых существ, с которыми ему до сих пор приходилось встречаться в пустыне. – Да, скорее всего это не жильцы».

***

Ещё не было четырёх часов утра, когда Халип Адыль Аяз Оглы снова просил его остановить машину. Признаться, Андрей Николаевич был этому рад. Во-первых, ему самому нужно было выйти из кабины и хоть чуть-чуть размять ноги, а во-вторых, он уже хотел есть. И тут, когда Оглы снова полез на четырёхметровый бархан, уполномоченный вдруг решил пойти с ним. Влез на самый верх и остановился у проводника за спиной.

И едва повернул голову в ту сторону, в которую смотрел Оглы, увидал короткий и тонкий, едва различимый, всполох.

«Что за чертовщина?!».

Он стал приглядываться, понимая, что это ему не почудилось.

«Сезон воды давно закончился, откуда тут молнии?».

Он знал про сухие грозы, случалось в степи такое, но сейчас… Время для них неподходящее. И Халип Адыль Аяз Оглы так и стоит на вершине песчаной волны, глаз не сводит с юга.

И опять что-то полыхнуло вдали. На сей раз Горохов смог разглядеть, что это ровный и тонкий луч, за мгновение унёсшийся в небо. И тогда он снял свои дорогие очки. И тут же увидел следующий всполох. И на этот раз он даже разобрал оттенок луча. Свет был фиолетовый.

– Нам туда? – наконец спросил уполномоченный у своего проводника.

– Туда, – коротко ответил тот.

Горохов поглядел на звёзды и отметил для себя:

«Юго-юго-восток. Как подъедем ближе, координаты зафиксирую секстантом».

***

Когда солнце наконец показало свой край на востоке, они снова остановились. И снова Аяз захотел выйти и постоять на бархане. Горохов тоже хотел выйти с ним, но сначала он решил вытащить из тайника во фляге свой секстант. Теперь он уже не боялся показать этот прибор.

Вот только…

Андрей Николаевич был очень зол, он буквально взлетел на бархан к Оглы, раскидывая песок сапогами, подлетел к ничего не подозревавшему Халип Адыль Аяз Оглы и правой ногой ударил его. Удар был хлёсткий, отработанный и многократно испытанный в деле. Так он бил сзади людей, не ожидавших удара. Бил голенью, с оттягом, сразу под два колена. Даже очень сильный и опытный человек не устоит на ногах после такого, он рухнет на колени. И Оглы, не ждавший ничего подобного, рухнул на песок, и пока он приходил в себя от боли и неожиданности, уполномоченный уже одной рукой крепко держал его за шиворот, а другой подносил и упирал обрез ему в район шестого позвонка. И пока проводник не пришёл в себя, уже спрашивал:

– Где мой секстант?

– Кто? – не понял Аяз, морщась от уходящей боли и ещё не понимая, что происходит.

Уполномоченный только разозлился сильнее, ударил Аяза по затылку и прошипел сквозь зубы:

– Я теперь и без тебя доберусь до места, будешь извиваться, я просто нажму на спуск.

Горохов умел произносить подобные фразы, и у любого неподготовленного человека эти слова, крепкая рука сзади на одежде и горячие стволы страшного оружия, упирающиеся в шею, вызывали вполне ожидаемую реакцию. Оглы не был исключением, он, видно, не привык к подобному обращению и сразу стал успокаивать Андрея Николаевича:

– Слушай… Подожди… Послушай… Я скажу тебе…

Он был если не напуган, то в смятении, как раз как и нужно было уполномоченному, тот довольно сильно дёрнул его за одежду, как бы встряхнул и ещё сильнее вдавил стволы обреза в шею Оглы.

– Ты, недоумок, видно, ещё не понял, с кем имеешь дело, – произнёс он почти с яростью, чтобы усилить эффект, – Миша не объяснил тебе, кто я…

Тут Горохов сделал паузу, и Оглы успел вставить в их беседу слова, которые удивили уполномоченного:

– Я знаю, кто ты!

– Знаешь? – удивляется Андрей Николаевич. – И кто я, по-твоему?

– Ты какой-то знаменитый убийца, которого ищет Трибунал.

– Что? – теперь Горохов удивляется ещё больше. – И кто же тебе это сказал? Откуда ты про это узнал тут, на краю земли, про меня и про Трибунал?

– Прапорщик с Семнадцатой заставы. Волошин. Он, когда давал мне радиограмму…