Так или иначе, но решение начать наступление танковыми группами, не дожидаясь подхода пехоты армейских корпусов, было принято. В ночь на 11 июля и в течение 11 июля на обороняющиеся по рубежу Днепра 18-ю стрелковую дивизию 20-й армии и 53-ю стрелковую дивизию 13-й армии обрушился сильный артиллерийский огонь и удары авиации. Надо сказать, что эти соединения отнюдь не были укомплектованы полностью по штату военного времени. Численность 18-й стрелковой дивизии, по данным на 10 июля 1941 г., составляла 11 083 человека, а 53-й стрелковой дивизии и того меньше — 6560 человек[280].

По уже сложившейся традиции ударам подвергались в первую очередь артиллерийские позиции и боевые порядки частей. Проверенная тактика сработала. В результате массированных артиллерийских и авиационных налетов немцам удалось подавить артиллерию обеих дивизий, форсировать Днепр и вклиниться в оборону 20-й армии.

Однако взломать весь фронт обороны 18-й стрелковой дивизии немцам не удалось. Гораздо хуже обстояло дело на участке форсирования в полосе 17-й танковой дивизии. В журнале боевых действий XXXXVII корпуса описывается сложившаяся ситуация:

«В ровной, полностью просматриваемой противником долине реки шириной несколько сот метров 40-му сп после ожесточенных боев удается силами одной роты образовать небольшой плацдарм. Однако затем противник, используя значительное превосходство в артиллерии, пресекает все попытки перебросить подкрепления через реку и громит собравшиеся на западном берегу для переправы части 40-го сп. Передовые части несут большие потери от артиллерийского огня. Противник располагает как минимум тремя артдивизионами, из них по меньшей мере одним тяжелым, и занимает на восточном берегу многочисленные полевые укрепления, напоминающие ДОТы»[281].

Фраза о превосходстве в артиллерии не совсем понятна, возможно, речь идет о том, что артиллерия 17-й танковой еще не вышла на назначенные позиции в момент описываемых событий. Но в целом советская 18-я стрелковая дивизия выделялась в лучшую сторону своей укомплектованностью. У нее было семь 152-мм гаубиц, тридцать одна 122-мм гаубица (сверхштатное количество), тридцать четыре 76-мм пушки и даже шесть 37-мм зенитных автомата. Артвооружение у ее незадачливого соседа — 53-й стрелковой дивизии — было гораздо хуже. У этого соединения было только восемь 122-мм гаубиц и двадцать одна 76-мм пушка. Фактически форсирование Днепра на участке 17-й танковой дивизии провалилось. Командованием было решено рокировать дивизию на участок форсирования 29-й мотодивизии.

Несмотря на возникшие трудности местного характера, к вечеру 11 июля немцы захватили рубеж Копысь, Ржавцы и закрепились на нем, обеспечив себе плацдарм на левом берегу Днепра. 12 июля наступление на этом участке продолжилось. Усиливая свою переправившуюся группировку и непрерывно осыпая бомбами и снарядами советские позиции, немцы заставили замолчать артиллерию обороняющихся соединений. Частично она была выведена из строя, а частично вынуждена к перемене позиций и отходу. Лишившись артиллерийской поддержки, 18-я и 53-я дивизии не выдержали натиска и начали отходить. Части 2-го стрелкового корпуса пытались оказать содействие отходящим частям и задержать продвижение противника, но они были для этого слишком малочисленны и почти не имели артиллерии.

Отбрасывая части 18-й стрелковой дивизии на северо-восток, а 2-го стрелкового корпуса и 53-й стрелковой дивизии — на восток и юго-восток, противник к исходу 12 июля захватил Горки.

После расширения плацдармов корпуса группы Гудериана разошлись по назначенным им направлениям. XXXXVI корпус наступал через Горки, Починок на Ельню, XXXXVII корпус — на Смоленск.

Даже в условиях начавшегося наступления командование группы армий «Центр» сомневалось в правильности принятого решения. Фон Бок, как следует из записей в его личном дневнике, был отнюдь не в восторге от идеи начинать новую операцию в отрыве танковой группы от полевых армий. Запись в его дневнике, датированная 11 июля 1941 г., гласит:

«Вечером послал Грейффенберга к Клюге с тем, чтобы он поставил перед ним три вопроса и получил на них ответы:

1. Не следует ли приостановить атаки, чтобы не расходовать зря силы наших драгоценных танковых частей в безнадежных сражениях?

Ответ: Нет, противник всюду демонстрирует признаки слабости и готовности к отступлению. Очень важно, чтобы мы усилили давление на всех направлениях. (К сожалению, я таких признаков до сих пор не заметил.)

2. Фронт наступления имеет 250 километров в ширину. Возможно ли сосредоточение основных сил армии в каком-нибудь одном пункте?

Ответ: Нет, это невозможно по причине ужасающих дорожных условий».

Из ответов Клюге следует, что Гудериан его убедил и «клюгер Ханс»[282]стал апологетом быстрейшего продолжения наступления. Характерна пометка фон Бока: «Я таких признаков до сих пор не заметил». Вместе с тем возражение Клюге о наступлении на широком фронте ввиду дорожных условий выглядит убедительно.

Нельзя сказать, что германское Верховное командование поставило дело с новым наступлением на самотек. 12 июля во 2-ю танковую группу отправился полковник Шмундт (старший армейский адъютант Гитлера). Его задачей было составить действительную картину боевой силы танковой группы. Верховное командование колебалось, бросать ли танковые корпуса на прорыв, поручая им «обыкновенный кулачный бой» (именно такой термин был использован), или же их следует пощадить, возложив эту задачу на армии и их пехотные корпуса. Соответственно подвижные танковые корпуса сохранялись для обширных операций на востоке и юго-востоке. Нельзя сказать, что адъютант фюрера увидел полных сил «кулачных бойцов», рвущихся вперед. 3-я и 18-я танковые дивизии понесли чувствительные потери, до 50% танкового парка. Обе эти дивизии в качестве авангардов выдержали основную тяжесть боев. 17-я танковая дивизия имела 30% боеготовых танков, находясь в стадии восстановления. 4-я и 10-я танковые дивизии сохранили в строю около 80% своих танков. В итоге Шмундт передал «наверх» оценку Гудерианом возможностей его войск: «Боевая сила танковой группы достаточна для того, чтобы прорваться на Москву. Танковая группа имеет только одно желание — получить разрешение двигаться вперед»[283]. Командующий 2-й танковой группой твердо придерживался мнения, что не следует останавливаться, а, наоборот, следует идти вперед.

По иронии судьбы, в ход боевых действий в очередной раз вмешались трофеи. Как один из аргументов Гудериан бросил на стол захваченную карту обстановки советской 13-й армии. Надо отметить, что помимо случайных захватов документов немцы могли их подкреплять показаниями пленных. «Быстрый Гейнц» указал по ней, что его танковая группа вклинилась в стратегическое сосредоточение, часть которого уже прибыла, а часть еще находится в движении. Естественной задачей его танковых корпусов было бы развить это вклинение и тем выиграть свободный путь на восток. От командования Гудериан требовал боеприпасов, разведывательных самолетов и быстрого следования за танками передовых отрядов пехотных дивизий.