– Сначала я с ней разберусь. Она угрожала моим людям. Она могла всех их убить. Взрыв пережил бы один Рейнеке, но и он лишился бы от этого рассудка.

Она ненадолго замолчала, прижала пальцы к глазам, чтобы унять вызванное шоком жжение.

– Все они были для нее пустым местом! Притом что она успела со всеми ними поработать при расследовании разных преступлений. Плевала она на них! А почему? Потому, что сдвинулась из-за меня?

Мира встала и поставила чай на столик перед Евой.

– Выпей это. – Не удержавшись, она погладила Еву по голове. – Ради меня.

– Я не… Хорошо. – И Ева осушила чашечку одним глотком. Как ни странно, ей сразу полегчало.

– Не только, – заговорила Мира. – Это не просто сдвиг. Она превратила тебя в своего идола, идеализировала тебя, это, конечно, болезнь. Потом ей захотелось тебя демонизировать, но это оказалось для нее неприемлемо. Уйдут годы на то, чтобы понять, как в ее сознании проросли такие семена.

– Гибель матери и сестры?

– Да. Я познакомилась с кое-какими данными о ней, пока ты контролировала ситуацию и сдерживала ее, проявляя смекалку, ум и невероятную отвагу.

– Я не смогла бы ее сдержать.

– Она прошла последний поворот и уже не могла вернуться назад. Но ты ее разговорила, развязала ей язык и тем самым выиграла время. Если бы ты не добралась до взрывателя, то…

– Иначе было нельзя. Там же были все мои люди, Мира. Все! Это мои близкие, моя семья, Рейнеке прав. Ради семьи делаешь все, что в твоих силах. Мне потребовалось некоторое время, чтобы это осознать.

– Время уходит на обзаведение семьей, а потом уже ничего не приходится осознавать. Хорошо, что я сейчас не там. Как это ни обидно для Пибоди, лучше, чтобы ее с вами не было. Только ты и Лотти.

– Ладно.

– Завтра я тоже с ней поговорю.

– Первого января?

– Это не терпит отлагательства. Денис все понимает. В этом смысле нам обеим, тебе и мне, повезло.

– Обходимся без змеиных глаз.

– Прости?

– Не обращай внимания, просто цветистая метафора.

Она подкрепилась пиццей, радуясь, что Уитни не покидает ее людей и ест вместе с ними. К ее удивлению, Пибоди не стала спорить насчет формата предстоящего допроса.

– Мира мне все объяснила. Я буду за вами наблюдать.

– А как же «Болл дроп»?

– Остается еще несколько часов. Хочется посмотреть. Это всем интересно!

Зайдя в комнату, прозванную у них «смотровой», чтобы взглянуть на заключенную, Ева убедилась, что, говоря обо «всех», Пибоди нисколько не преувеличила.

– Вам всем больше некуда деваться?

– Уберите ее, лейтенант, – сказал Дженкинсон. – Психованная стерва!

– У вас на галстуке соус от пиццы, детектив.

– Черт!

Фини дал Дженкинсону салфетку и похлопал Еву по плечу, как Ева раньше хлопала по плечу Рейнеке.

– Доделывай дела, детка, и все мы сделаем отсюда ноги.

Преступницу поймали со взрывчаткой, она практически призналась в убийствах. Тем не менее судам, адвокатам и психологам потребуются доказательства.

Ева вошла в комнату. Лотти сидела на табурете перед исцарапанным столом. Ее руки и ноги скованы наручниками.

– Лейтенант Ева Даллас, начало допроса Лотти Робак на предмет… много чего. Мисс Робак, вы обвиняетесь в противозаконном перемещении взрывчатых веществ, насильственном удержании людей, множественном покушении на убийство сотрудника полиции, опасном для жизни сотрудника полиции нападении. Кстати, Хэнкс с вахты в службе вещдоков в порядке. Этим список обвинений далеко не исчерпывается. Вы арестованы также по подозрению в двух убийствах первой степени, в двух покушениях на убийство, в еще одном намерении совершить убийство. Сейчас наши сотрудники обыскивают ваше жилище, изучают вашу электронику дома и на работе. Найденное ими может привести к предъявлению новых обвинений. Детектив Пибоди зачитала вам под запись ваши права, но я с радостью сделаю это еще раз.

– Я знаю мои права. Я знаю, что правильно, что нет.

– Тем лучше. – Ева села. – Вернемся назад, воспроизведем все в хронологическом порядке. Леанор Баствик.

– Она заслужила смерть. Ты сказала, что тебе это понятно, ты этого хотела. Она зарабатывала оправданием преступников. Ты рискуешь жизнью, чтобы останавливать людей, которым она своей болтовней снова добывает свободу. Она публично говорила о тебе ужасные вещи. Она не проявляла к тебе уважения.

– А ты проникла к ней в квартиру, прикинувшись посыльной, отправила ее в нокаут, перенесла в спальню и удушила рояльной струной. Вырезала язык.

– Это был символ.

– Что было символом?

– Отрезанный язык. Она зарабатывала ложью. Она лгала о тебе. Я была счастлива убить ее. Это доставило мне радость. Я люблю испытывать счастье.

– Итак, ты убила ее за ложь.

– За тебя! Ради справедливости. – Лотти ударила кулаками по столу. – Я так в тебе разочаровалась, Ева, так разочаровалась!

– Представляю. Объясни поподробнее. С начала до конца. Вдруг я что-то пропустила?

– Я долго об этом мечтала. Мечтала стать другой. Я думала, что ты другая. Я смотрела, как ты давала показания на процессе Барроу. На других процессах я сама давала показания и должна была сидеть и слушать, как Баствик и другие, вроде нее, пытаются исказить правду. Я стала за ней следить и вести журнал наблюдений.

– Ты ее преследовала?

– Она ни разу меня не заметила. Никто меня не замечал. Ни в суде, ни у нее на работе, ни в магазине, ни в доме. Я три раза изображала доставку к ней в дом, пока не приготовилась, и никто ничего не заметил.

– Ты практиковалась.

– Не хотелось ошибиться. И я не ошиблась. То же было с Ледо, Хастингсом, остальными. – Она улыбнулась. – Столько людей – и никто никогда меня не замечает. Никто. А тебя замечают. Я поменяла прическу. – Она дунула на клок волос у себя на лбу.

– Вижу.

– На работе последние несколько недель я носила парик, но дома, глядя в зеркало, видела тебя. И глаза. Приходилось носить контактные линзы, зато я смотрела твоими глазами. Я видела Баствик твоими глазами. Вот как мы близки, Ева. Это мы ее убили. Мы убили Баствик.

– Мы?

– Ты и я. Ты была внутри меня, ты была моей отвагой. Ты придавала мне смелости. Я была так тебе благодарна! Я написала на стене послание тебе. Почему ты не видишь, что я твой друг?

– Зачем ты положила Баствик на кровать?

– Для большей чистоты. Из уважения. То, что она сама не проявляла уважения, не значит, что мы должны опускаться до ее уровня. Приятно говорить с тобой вот так, с глазу на глаз – как я хотела.