Аманда не поднимала на кузена глаз.

— Затем ты стал его пленником. Он обещал, что сотворит с тобой нечто ужасное.

— О, Аманда! — Дэмьен бросился к ней и, упав на колени, взял ее руки в свои. — Боже мой, я так сожалею! Я не знал! Как же ты могла так рисковать ради меня?

Она коснулась его щеки.

— Встань, Дэмьен. Я люблю тебя, не забывай. Мы всегда Держались друг за друга. К тому же все уже кончено.

Молодой человек встал и отошел к огню, и она поняла, что он колеблется.

— На самом деле не все еще кончено, — произнес он наконец.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что тебе следует этой зимой быть рядом с мужем.

— Но…

— Марта всегда приезжает к Джорджу, когда он становится на зимние квартиры.

— Меня никто не просил, — ожесточенно ответила Аманда. — Не думаю, что он стал мне доверять. — Она вздохнула. — Я знаю, что он еще не до конца верит мне, не важно, как далеко в прошлом те события. А вдруг, оказавшись там, я выдам какую-нибудь тайну!

— Тебе нужно быть там, — настойчиво повторил Дэмьен.

— Почему?

Дэмьен смешался и кашлянул.

— Энн-Мари там.

— Энн-Мари Мабри?

— Она последовала на войну за отцом. И она часто готовит для Эрика. И еще…

— Продолжай. — Голос Аманды прозвучал требовательно.

Дэмьен поднял и опустил руки.

— Я не знаю… Но тебе нужно быть там!

Она почувствовала, что ее сердце словно сжали огромными ледяными пальцами, и тут же неописуемая ярость охватила все ее существо.

Как смеет он осуждать ее, если сам…

Энн-Мари всегда симпатизировала Эрику. Всегда! Аманда поняла это еще в тот вечер, когда впервые встретилась с ним.

Ее бросило в жар, потом в холод. Она попыталась поглубже вдохнуть. Если Эрик захочет другую женщину, сказала она себе, он это сделает. Не будет же она ходить за ним по пятам.

Она не может заставить его полюбить тебя.

Но она может выяснить правду, и если он решительно настроен на роман с Энн-Мари, тогда ему не стоит думать, что она будет сидеть дома, дожидаясь его возвращения.

— Я… я думаю, что поеду вместе с тобой в Вэллей-Фордж, Дэмьен. Как только ты будешь готов отправиться.

Молодой человек улыбнулся:

— Узнаю свою любимую отважную кузину. А как же дети?

Как, оставить детей? Даниелла о них позаботится. Они уже достаточно большие, чтобы есть с ложки, и пусть ей будет тяжело, Аманда найдет для них кормилицу. С малышами все будет в порядке. Это матери будет пусто без них.

Дэмьен снова улыбнулся:

— Ну тогда я буду только рад, если ты поедешь со мной. Мы должны выехать через неделю. Мне надо закончить кое-какие дела в Уильямсберге… кроме того, там леди Женевьева.

— Леди Женевьева?

— Кузина, даже я могу влюбиться.

— В Женевьеву?

— А почему бы и нет?

Действительно, почему? Женевьева красива и, возможно, подходит Дэмьену.

— Возражений нет. И как долго это тянется?

— Сердечные дела в военное время продвигаются медленно, Мэнди.

Это, как ты сказала, тянется уже несколько лет.

Аманду разобрал смех. Дэмьен бросил на нее угрожающий взгляд, но она только громче расхохоталась.

— Аманда, перестань сейчас же!

— Я в восторге, Дэмьен. В полном восторге! У нас будет чудная неделя. Мне нужно будет подготовить близнецов и собрать груз вещей и провианта.. Не думаю, что у них там избыток одеял и пищи на зиму.

— Вряд ли, — сухо согласился Дэмьен, затем улыбнулся. — Смейся надо мной, кузина, сколько хочешь! Но я с удовольствием предвкушаю представление, которое начнется, когда мы приедем.

Аманда сразу же погрустнела. Он подмигнул ей, вовсю пользуясь возможностью повеселиться. И поднял свой бокал с бренди:

— За зиму в Вэллей-Фордже!

Ни он, ни она еще не знали, что будут означать эти слова на деле.

Аманда была поражена видом солдат и самого лагеря.

Повсюду лежал снег. Морозная зима намела огромные сугробы.

Казармами для солдат служили грубые бревенчатые строения, сколоченные собственными руками. Из труб времянок валил дым, окна были завешены брезентом или заклеены бумагой. Рядом не осталось ни единого кустика, ни одного живого листика на деревьях — вокруг лагеря торчали» мертвые скелеты деревьев с голыми, обломанными ветками.

Но сам лагерь выглядел не так удручающе, как люди. Дэмьен хлестнул лошадей, и те потянули фургон вперед, мимо сотен солдат.

Выстроившись вдоль колеи, те махали руками, некоторые отдавали честь, кое-кто просто смотрел на них. Взгляд Аманды опустился вниз, и у нее перехватило Дыхание. Она с содроганием увидела, что у многих не было обуви, мужчины стояли в снегу в намотанном на ноги тряпье.

— Боже мой! — выдохнула она, и слезы навернулись у нее на глаза. — Боже милостивый, наверное, плен был бы для них лучше, чем такое!

Не отступать, не сдаваться! Эти слова застучали в ее сердце. Они всегда были там, между ней и Эриком. Но теперь их можно было сказать и об этой оборванной армии. Люди прошли через многие испытания. Их угнетало отчаяние.

Дэмьен вздохнул рядом:

— Вашингтон мучается в этом лагере день за днем, а эти, из конгресса, травят его. Я не видел другого человека, готового до конца добровольно делить тяготы со своими подчиненными, так близко к сердцу принимающего все, что видит. — Дэмьен снова хлестнул лошадей вожжами. — Вон там, впереди, штабное помещение. Вижу табличку с именем твоего мужа. Вот твой дом, Аманда.

— А где будет мой? — послышался сзади нежный голосок Женевьевы. Аманда повернулась кругом и улыбнулась старой подруге. Женевьева рвалась ехать с ними. Она заявила, что может ухаживать за ранеными и больными, в каком бы состоянии они ни находились, но, увидев лагерь, она, кажется, подрастеряла свою уверенность.

— Моя дорогая леди, я обеспечу вам самые лучшие апартаменты в Вэллей-Фордже, — заверил ее Дэмьен.

— Надеюсь, что так и будет, — любезно отозвалась Женевьева.

Аманда почти физически ощутила искры, пролетавшие между ними.

Она взглянула на Жака и усмехнулась, затем, все еще улыбаясь, опустила голову. Эти двое были сильными личностями, и каждый решительно добивался своего. Возможно, они заслуживают друг друга.

Дэмьен натянул поводья. Едва они остановились, как Аманда увидела Эрика, появившегося в дверях одной из хижин. Стоя в дверном проеме, он казался еще выше, чем на самом деле. Выглядел он замечательно, но его мундир обтрепался, сапоги, хотя и начищенные, были сильно изношены, медные пуговицы потускнели Черты лица заострились и отвердели, став, правда, даже более привлекательными, чем прежде, более выразительными. Бронзовая кожа эффектно оттеняла яркие синие глаза Но в этих глазах не было гостеприимства. Они смотрели на Аманду не с теплом, а с настороженностью.