Конечно, прорыв в бухту в его планы не входил — это точно стало бы самоубийственной атакой, но опробовать машины линейного корабля в реальном бою — в этом «удовольствии» Лайонс себе отказать не мог. Вот, правда, успех от этого рейда, этакой «психической атаки» оказался сомнительным. Русские накрыли его быстро и, вполне возможно, в союзника всадили «дружественным огнем» несколько снарядов французы («Юпитер») или турки («Махмудие»),

Ко всем неприятностям, машина линейного корабля оказалась слабой, чтобы вытащить его из огня, а вероятнее всего, совсем заглохла. О том, что с «Агамемноном» не все в порядке, первыми узнали на «Роднее». К его командиру прибыла шлюпка с офицером, через которого адмирал просил взять линейный корабль на буксир и вы тащить из огня. Судя по всему «Родней» отправил к флагману своего буксировщика, потому что вскоре оказался сам без управления и только чудом избежал гибели.

Потом подсчитали, что флагманский линейный корабль получил около 250 попаданий, имел несколько пожаров, правда, потушенных, и только чудо спасло его от полного разрушения и гибели. Иногда говорят, что в корабль попала даже ракета, проломившая борт на 6 футов ниже ватерлинии, создав больше паники, чем повреждений.

Скорее всего, англичане если и получили в действительности ракету, то это была одна из своих, предназначенная для города, но нашедшая более «сытную» цель. После боя, по свидетельству его участников, вся верхняя палуба линейного корабля была усыпана щепками от разбитого рангоута и если бы там были расчеты артиллерийских орудий, то убитых и, особенно, раненых было неизмеримо больше. Но и на нижних батареях доставалось. Ядра, если пробивали толстые многослойные дубовые борта корабля, как правило, угрозы не представляли. Но вот острые как лезвия щепки по своему эффекту, продолжая убийственную работу снарядов, напоминали картечь, но более жестокую.

«Санспарейл», благодаря произведенным заранее промерам мелей, был поставлен ближе всех к берегу.,[28] Жертвой его орудий должны были стать 10 орудий, расположенных на левом крыле батареи Карташевского, после чего огонь переносился на Константиновскую батарею. И он постарался: общее количество выпущенных им снарядов историки оценивают почти в 1500. Но и ему не удалось избежать точных попаданий русских артиллеристов. Иногда, как пример доблести английских моряков, приводят пример, когда взрывом бомбы разметало в разные стороны 8 человек, работавших у орудий «Санспарейла», но остальные продолжали заниматься своим делом.

Корабль был вторым по числу убитых и раненых в этот день, потеряв едва ли не 10–15% команды. Даже столь сухопутному офицеру, как командиру 95-го Дербиширского полка майору Чемпиону стало понятно, что на море все идет не так, как следовало бы. Должного эффекта от огня корабельной артиллерии он не видел. Нельзя сказать, что его это огорчало, он просто удивлялся, что стрельбы много, а «форт Константин» стоит нерушимый и еще даже огрызается ответным огнем.

Защитники Севастополя. 1854–1855 гг.

Когда Лайонс повел «Агамемнон» в бессмысленную атаку, «Санспарейл» занял его место. Но так как стрелять было уже нечем, вскоре эту позицию занял ближайший к нему «Беллерофон».

Командиру корабля кептену Сиднею Дакресу не простили, что в момент, когда флагман пошел в рейд к линии заграждения бухты, он, занявший по приказу его место, прекратил огонь, давая русским возможность сосредоточиться на «Агамемноне». Вскоре после окончания войны «Санспарейл» стал объектом обсуждения действий в бою 5(17) октября. Злые языки приписали командиру даже отсутствие должной храбрости, утверждая, что уже на 26 минуте Дакрес приказал кораблю выходить из боя. Возможно, это стало следствием того, что, отвечая на вопросы о событиях ноябрьского шторма 1854 г., штурман «Санспарейла» обвинил в ошибках командование, напихивавшее в Балаклавскую бухту корабли столь тесно, что лишили их любой возможности маневрирования.

Ситуация изменилась лишь когда Лайонс написал известное письмо, в котором снял все претензии к кораблю и его командиру, отметив их выдающуюся храбрость.

«Аретузе», которую вел в бой кептен Саймондс, начало «доставаться» с первых минут сражения. Для этого линейного корабля, переделанного из фрегата, борьба с батареями фортов оказалась тяжелым испытанием, на грани жизни и смерти. Неосторожно приблизившись к береговой батарее, она получила встряску от близкого взрыва боезапаса на ней. Саймондс вспоминал, что к его радости взрыв на Константиновской батарее не привел к получению его кораблем еще больших повреждений.

Едва ли не первый снаряд пробил батарейную палубу, разметав расчеты двух орудий. Раненых перенесли на буксировщик. Следующий пробил перегородки трех кают и разорвался рядом с артиллерийским погребом, где в тот момент находился боезапас на 300 выстрелов. Начался пожар. Третий пробил борт на 7 досок выше ватерлинии, четвертый попал в шпангоут по ватерлинии. Вода начала поступать внутрь корпуса, и если бы море было штормовым, неизвестно как бы все для него закончилось. Тем более, что и следующее попадание было почти на уровне ватерлинии. Но на счастье англичан царил штиль.

Хотя «Аретуза» имела меньше попаданий, чем «Агамемнон», последствия от них были разрушительными. Если перевести на нормальный человеческий язык, корабль был ранен, и вскоре от последствия ранений, скончался.

Именно так назвали корабль, носящий имя морского бога, сына Посейдона, английские военные беллетристы.

Этот корабль был буксировщиком «Аретузы» и прикрытый ее высоким бортом почти не страдал от губительного огня русских орудий с башни Волохова и батареи Карташевского, хотя несколько снарядов попали ему в носовую часть. Когда линейный корабль, буксируемый им, оказался в опасности, командир парохода лейтенант Генри Ллойд, командовавший кораблем с 1852 г., приказал эвакуировать к себе на борт раненых матросов и офицеров с линкора и отправил на замену выбывшим из строя своих артиллеристов, которые, практически, ничего не делали, находясь лишь в готовности к открытию огня. Все потери, понесенные его командой в этот день, случились, когда они находились у орудий «Аретузы» или перетаскивали раненых. В числе пострадавших оказался сам командир (остался в строю) и несколько матросов.

«Альбион» вышел на дистанцию 650 ярдов против батареи Волохова. В 14.20. был открыт огонь. Противник достался серьезный, в чем на корабле вскоре убедились, получив четыре или пять попаданий еще до постановки на шпринг.