— Я так боюсь, — проговорила Атайя; каждое слово вырывалось с тяжелым болезненным вздохом. Она ни на мгновение не выпускала Джейрена из объятий, жадно вдыхая запахи земли, сосны и дыма, впитавшиеся в его кожу и опьяняющие не хуже вина. — Я знаю, что должна быть храброй, но я так ужасно, так отчаянно трушу. И самое худшее, что Мудрец, похоже, никого не боится, за исключением Господа. Хотя, по-моему, он не боится уже даже Божьего гнева. — Принцесса подавила сердитое рыдание. — Как я могу надеяться победить человека вроде него?

— Знаю, — пробормотал Джейрен, гладя и целуя ее волосы. — Я знаю, как ты напугана. Просто помни, что говорил мастер Хедрик: ты должна иметь столько веры в себя, сколько ее у всех нас, верящих в тебя. Если ты будешь так верить, никто — даже Мудрец — не сможет остановить тебя.

— А если я проиграю?! — выкрикнула Атайя, страстно желая услышать уверения, что все будет хорошо, что ее победа неизбежна. — Что будет с тобой? Со всеми вами?

Джейрену не хотелось верить в подобную перспективу, но он понимал, что нельзя отрицать подобный исход поединка, как и то, что Атайя имеет право услышать ответ.

— Мы будем держаться, — промолвил он после паузы, откинувшись назад, чтобы заглянуть в ее глаза. — Мы будем продолжать бороться за то, во что верим, как и ты после смерти Кельвина и Тайлера. Будем бороться за то, что считаем правильным, и твоя жертва никогда не будет забыта.

Внутреннее напряжение Атайи ослабло. В конце концов ее дело будет продолжено — кто-нибудь поднимет с поля битвы упавшее знамя, и победа Мудреца уже не будет казаться такой окончательной.

Атайя еще крепче прижалась к Джейрену, желая навсегда остаться в безопасности его объятий.

— Наш дневник, — произнесла она едва слышно. — Если что-нибудь случится со мной… позаботься о нем. Заверши его. Напиши последнюю главу.

— В нем не будет последней главы, — сказал Джейрен, стараясь придать голосу видимость уверенности. — И не может быть… не сейчас. Если только через много-много лет…

Затем Атайя легко скользнула к нему, топя свои страхи в море блаженства и не ощущая больше ничего, кроме потрепанной ткани палатки над собой, жесткого одеяла внизу и жара пропитанного потом тела Джейрена, прильнувшего к ней с отчаянной страстью, возможно, в последний раз.

Когда Атайя под покровом заклинания, сделавшего ее невидимой, проскользнула в собор Святого Адриэля, чтобы дождаться коронации, ее охватило жуткое чувство, что когда-то все это уже происходило с ней. Чтобы не тратить впустую ни одной капли силы, принцесса стряхнула с плеч покровы и спряталась за гобеленами в часовне, где покоились давно забытые короли. В отличие от похорон Кельвина сегодня Атайя вынуждена была коротать долгие часы ожидания в одиночестве, так как Джейрен остался с Дарэком, чтобы охранять его до наступления назначенного времени.

Как же тяжело расставаться с ними, подумала принцесса, опершись о холодную каменную стену и сложив руки на груди.

Прощание с Джейреном и Дарэком далось Атайе даже труднее, чем она могла вообразить. Хотя губы произносили слова ободрения и уверенности в ее триумфе, в глазах мужа и брата легко читались мучительные сомнения.

Мы прожили с тобой слишком мало, — читала Атайя в глазах Джейрена. — Я хочу иметь от тебя детей и состариться вместе с тобою. Хочу видеть, как глаза наших внуков округлятся от изумления, когда мы расскажем им о том, что ты сделаешь сегодня.

В глазах Дарэка скрывалось нечто большее, чем глубокое замешательство, столь свойственное ему в последнее время, — король изучал черты сестры, словно впервые заметил в них кровное сходство с собой.

— В прошлом я преступно мало доверял тебе, сестренка, но сегодня готов доверить тебе не только свое будущее… но и будущее всех кайтцев.

Перед расставанием Дарэк даже поцеловал сестру в щеку — очень быстро, словно боялся, что кто-нибудь может увидеть его.

И теперь, когда до коронации оставались считанные минуты, доверие Дарэка — ее брата и ее короля — тяжким грузом давило на плечи принцессы. И все-таки Атайя верила, что не сломается под этим грузом и сумеет исполнить свою миссию.

Если бы Атайя не знала, что они находятся в Делфархаме, то сегодня ранним утром, войдя в город через восточные ворота, она решила бы, что вместе с Джейреном и Дарэком они попали в один из рэйкских городов. Не заполненные толпой улицы и громкие звуки празднества поразили принцессу — хотя подобное веселье редко встречалось в мрачные дни Трибунала, — а бросающиеся в глаза проявления магической силы, словно пышно расцветшие розовые кусты после долгой суровой зимы. Живая музыка лилась из горшочков, стоящих на каждом перекрестке, вспышки ведьминого огня цвета золотых осенних листьев рассеивали тень. Дюжины преданных Мудрецу сарцев, облаченных в экзотические одежды, прохаживались по главным улицам города, ведущим от замка к собору, создавая иллюзию, что булыжные мостовые сверкают, словно покрытые чистым золотом. Что ж, сегодня день предсказанного сарцам триумфа, подумала Атайя, незамеченной проскальзывая между гуляющими, — они ждали этого праздника целых два столетия.

Словно в доказательство того, что сам Господь благословляет коронацию Мудреца, погода выдалась именно такой, какой и должна быть в погожий августовский день. Нежный ветерок, долетавший с моря, рассеивал туман и приятно освежал собравшихся, кристально синее небо окаймляли живописные облачка, создавая идеальный фон для процессии. Из своего укрытия Атайя не видела триумфального прибытия Мудреца в собор, но она не жалела об этом, понимая, что созерцание подобного спектакля только вызовет ее отвращение. Эту картину принцесса живо нарисовала в своем воображении — Мудрец с ближайшими сподвижниками верхом на лучших лошадях Дарэка, его светлость облачен в бесценную мантию и сверкает драгоценностями, надевать которые имеет право лишь ее брат. Они ведут себя словно дети, забавляющиеся с сокровищами взрослых, не ведая об их истинной ценности.

Атайя никогда ранее не присутствовала на коронации — она находилась в изгнании, когда короновался Дарэк, и еще не родилась, когда королем стал ее отец. Однако знала, в каком порядке должна проходить служба. Пройдя по центральному проходу и не доходя до церковных хоров, будущий король остановится перед резными воротами и потребует корону Кайта. Архиепископ Делфархама выслушает его и объявит, что кандидат является истинным наследником — невиданное в кайтской истории событие, — после чего претендента на корону отведут к алтарю. Там он принесет торжественные клятвы Богу и своим подданным, после чего будет помазан и коронован. Выглянув из-за гобелена, Атайя увидела древний деревянный трон напротив алтаря, ждущий нового хозяина. На самом алтаре среди сверкающих блюд, потиров и подсвечников, располагавшихся на вытканной золотом белоснежной ткани, стоял большой ящик, обтянутый темно-красным шелком, — в нем хранилась корона Кайта.

Лица некоторых прихожан были знакомы Атайе. За небольшим исключением все они принадлежали давним сподвижникам Мудреца и наиболее высокопоставленным гражданам Кайта, уже принесшим, с разной степенью рвения, свои вассальные клятвы новому господину. Не скрывавшая своего неудовольствия Дриана сидела в первых рядах собравшихся, плотно зажатая с обеих сторон стражниками Мудреца в черных мундирах. Атайя не сомневалась, что Мудрец заставил бедняжку присутствовать на церемонии, дабы еще раз напомнить ей, что в этой войне она сделала неправильный выбор.