Джейрен. Дарэк… Господи, позволь мне увидеть их вновь.

Наступила абсолютная тишина. Все звуки и картины мира исчезли. Атайя и Мудрец очутились в странном месте, над которым, казалось, не властно течение времени. Место это представляло собой противоположность пространству между мирами, где Атайя оказывалась в момент транслокации, — божественной реальности, как теперь знала Атайя, полной цветов, шумов и ярких красок жизни. Кровавый круг был мертвым местом, где ощущалось только биение их сердец.

— Ну вот мы и остались вдвоем, — пробормотал Мудрец, пытаясь привлечь внимание Атайи.

На самом деле они были не одни — за пределами круга сотни невидимых зрителей напряженно ждали исхода поединка. Однако Атайя могла видеть только Мудреца и пульсирующий покров, который заключал в себе их жизненные силы — словно чрево, из которого ей предстояло возродиться вновь, или кокон, откуда принцессе больше не выбраться.

Оценивающе поглядывая друг на друга, Мудрец и Атайя медленно прохаживались по кругу. Атайя старалась не думать об очевидном физическом превосходстве Мудреца. Здесь только магия имела значение. Единственным оружием Атайи были заклинания, а главными преимуществами — умственная дисциплина и техника, которым ее так кропотливо учили Джейрен и Хедрик.

Пожалуйста, — молила Атайя, — сделай так, чтобы этого оказалось достаточно для победы.

— На свете нет более печального зрелища, чем прекрасная, но, увы, мертвая женщина, — заметил Мудрец, притворно вздохнув. — Думаю, что буду сожалеть об этом поединке больше, чем обо всех прочих.

Он сопроводил свои слова изящной огненной аркой медного цвета — заклинанием, не способным убить. Прошептав что-то, Атайя ловко заключила пламя в ладони и загасила его, словно свечу.

Принцесса выдохнула воздух, скопившийся в легких, неожиданно почувствовав облегчение. Мышцы расслабились, и Атайя поняла, что готова нанести ответный удар.

Первый шаг был сделан.

Поединок начался.

На протяжении следующей четверти часа каждый из них наносил осторожные удары, стараясь отыскать слабые места противника. Так, Атайя инстинктивно прихлопнула иллюзорную осу, с жужжанием кружившую вокруг глаз, и эта краткая потеря внимания стоила принцессе пропущенного удара плетью по щеке, от которого остался тонкий кровавый след.

— А ведь я мог бы ласкать вас своими поцелуями, а не хлестать плеткой, — заметил Брандегарт. Атайя скривилась — не хватало еще, чтобы Мудрец изображал из себя плохого поэта. Даже не думая таиться, он окинул тело принцессы наглым взглядом — что, без сомнения, являлось тактическим ходом, задуманным, чтобы рассердить Атайю и нарушить ее концентрацию. — Определенно вы нашли бы этот способ более приятным.

К своему немалому раздражению Мудрец пал жертвой собственной уловки — пока он ожидал ее ответа, Атайя сотворила пчел. Теперь каждый из них получил повреждения в поединке, и соленые красные ручейки струились по подбородкам обоих.

Следующее заклинание Атайи оказалось ледяным.

— Glaciem suffunde corpori! — прокричала она, приказывая замерзнуть белым прядям холодного тумана, заструившимся из пальцев, словно смутная дымка сферы.

Несколько секунд — и Мудрец оказался заключенным в ледяной гроб, словно муха в янтаре. Заклинание это, однако, дало принцессе весьма краткую передышку. Крохотная оранжевая вспышка возникла где-то в районе сердца Мудреца, затем свет быстро охватил все тело. Ледяная тюрьма обратилась в безвредную лужу у ног Брандегарта.

— Ах как освежающе! — заметил он, стряхивая капли воды с волос. Ноги и руки Мудреца дрожали, но тем не менее он снова был цел и невредим. — Спасибо, ваше высочество, вы так взбодрили меня!

Резким движением кисти Мудрец создал на ладони ведьмин огонь. Прошептав что-то, он швырнул дьявольски горячий шар прямо в лицо Атайе. Принцесса едва успела произнести защитное заклинание, отбросившее шар, произведя облако синих вспышек. Шар соприкоснулся с ее щитом со звуком, который издает горячий утюг, опущенный в холодную воду, и рассыпался на крохотные кусочки, упавшие на землю в виде золы.

Ведьмин огонь мог тяжело ранить принцессу, однако, сумев создать в ответ весьма сильный щит, Атайя вновь обрела уверенность в себе. И опять, как и с заклинанием транслокации, магия Мудреца казалась весьма мощной, но ей недоставало изощренности, поэтому до сих пор соперники не причинили друг другу серьезного вреда. Словно вытягивая обтрепанные нитки из распущенной шерстяной кофты, Атайя отыскивала слабые нити в заклинаниях Мудреца, чтобы нейтрализовать их смертельную силу.

Мудрец вновь выпустил огненный шар, надеясь поймать принцессу в ловушку, второй раз подряд применив один и тот же прием, но сейчас Атайя заметила изъян в его заклинании — нашла слабое звено в магической цепочке. Шар взорвался словно фейерверк, не долетев до нее. Мудрец уклонился от огненных брызг и с негодованием посмотрел на принцессу, раздраженный тем, что Атайя отразила его удар, вместо того чтобы просто уклониться.

— Вам все равно не удастся победить меня, — произнес он, пытаясь сгладить впечатление от ее успешной защиты. Мудрец неторопливо кружил вокруг Атайи словно кот, внимательно изучающий добычу, прежде чем броситься на нее. — К чему все это? Хотите стать мученицей? Да, вероятно, так и есть. Придумал! — вскричал он, эффектно прищелкнув пальцами. В зеленых глазах сверкнула злоба, когда Брандегарт указал на собор Святого Адриэля. — Этот прекрасный собор нуждается в переименовании. Как король я не потерплю, чтобы собор носил имя человека, придумавшего непристойность, называемую отпущением грехов. Может быть, после вашей смерти назовем его собором Святой Атайи? — с издевательской ухмылкой осведомился он. — Разве это не станет вам достойным мемориалом, принцесса? Вам, столь жаждавшей стать спасительницей Кайта и уберечь свой народ от разрушительных последствий ложной религии?

Атайя понимала, что он пытается вывести ее из себя, поэтому сдержала ярость.

— Хотите, чтобы я вырезал ваше имя среди горгулий над дверью, — продолжал настаивать Мудрец, — или желаете быть увековеченной на витражах? Цветное стекло более хрупко, но зато и более красиво. И еще, принцесса, скажите мне, что бы вы предпочли в качестве подношений от бесчисленных пилигримов? Монеты? Или, вероятно, амулеты? Ах нет, — добавил он, мерзко захихикав, — вы предпочли бы научные трактаты по вопросам магической этики, написанные их неразборчивыми почерками. Вы ведь покажете им парочку чудес, когда они придут к вам? Ну конечно же, покажете. Святая Атайя, покровительница философов!

Затем, не помедлив ни секунды, Мудрец выкрикнул слова следующего заклинания:

— Opprime nocte corpus eius!

Немедленно после этого, являя собой злобную пародию на визуальную сферу, черный туман заструился из его пальцев, обволакивая принцессу. Липкий черный туман пристал словно патока, лишив Атайю возможности видеть и двигаться. Воздух стал тяжелым, будто душащий саван, легкие принцессы готовы были разорваться от нехватки кислорода.