– Твою мать звали Беатрис? – спросила Саммер.

– Нет, – ответил я. – Ее звали Жозефин. Жозефин Мутье, а потом Жозефин Ричер.

Саммер вернула мне книгу.

– Мне кажется, я слышала о Человеческой железной дороге, – сказала она. – Это было во время Второй мировой войны. Речь шла о спасении экипажей бомбардировщиков, сбитых над Бельгией и Голландией. Местное сопротивление находило их и передавало по цепочке до самой границы с Испанией. Потом они могли вернуться домой и вновь начать воевать. Это было важно, поскольку обученные экипажи представляли огромную ценность. Не говоря уже о том, что это избавляло людей от многих лет в лагерях военнопленных.

– Это объясняет медали Ламонье, – сказал я. – По одной от всех союзных правительств.

Я положил книгу на постель и подумал о том, что пора собирать вещи. Наверное, мне нужно просто выбросить джинсы и другие покупки, сделанные в «Самаритянине». Мне они не понадобятся. Я не хотел, чтобы они у меня оставались. Потом я снова посмотрел на книгу и увидел, что некоторые страницы отличаются от других. Я снова открыл книгу и обнаружил фотографии, в большинстве студийные портреты. Но имелись и репортажные снимки, сделанные во время войны: военные союзных армий в подвалах, освещенных свечами, а также небольшие группы мужчин в крестьянской одежде, идущих по проселочным дорогам, или пиренейские проводники, ведущие беглецов по заснеженным горам. На одной из фотографий были засняты двое мужчин и молодая девушка, еще совсем ребенок. Она держала обоих мужчин за руки и весело улыбалась. Они шагали по городской улице. Почти наверняка это был Париж. Под фотографией я прочитал: «Béatrice de service à ses travaux». «Беатрис выполняет свою работу». На вид Беатрис было лет тринадцать.

Я почти не сомневался, что Беатрис – это моя мать.

Я полистал страницы и нашел ее среди студийных фотографий. Наверное, это была школьная фотография. Здесь маме было лет шестнадцать. Надпись гласила: «Béatrice en 1947». «Беатрис в 1947 году». Еще немного полистав книгу, я понял основные идеи Ламонье. Имелись две главные тактические проблемы в функционировании Человеческой железной дороги. Нет, им не приходилось искать спасшихся летчиков. Те прямо-таки дюжинами падали с неба над Нидерландами каждую безлунную ночь. Если Сопротивлению удавалось первым добраться до летчиков, у них появлялся шанс спастись. Если вермахт опережал Сопротивление, шансов у летчиков не оставалось. Тут все упиралось в удачу. Итак, если летчикам везло и Сопротивление успевало раньше немцев, их прятали, доставали гражданскую одежду, фальшивые документы, покупали билеты на поезда, а потом сажали на поезд, идущий в Париж, откуда они могли попасть домой.

Может быть.

Первая тактическая проблема состояла в том, чтобы не попасться во время проверки документов в поезде. Светловолосые парни из Америки, рыжие мальчишки из Шотландии и любые другие люди, не похожие на усталых темноволосых французов, сразу же выделялись в толпе. Они не владели французским языком. Было придумано множество ухищрений. Они делали вид, что спят, болеют, что они глухие или немые. Все разговоры вели их проводники.

Вторая проблема возникала уже в Париже. В Париже было полно немцев. Повсюду проверяли документы. Иностранцы сразу же бросались в глаза. Частные машины исчезли. Такси было очень трудно найти. Не хватало бензина. Мужчины, идущие по улицам в сопровождении других мужчин, сразу же привлекали к себе внимание. И тогда проводниками стали женщины. Ламонье придумал очередную увертку – он стал использовать юных девушек. Такая девушка встречала летчиков на Северном вокзале и провожала их до Лионского. Она смеялась и резвилась, держала их за руки, выдавая беглецов за своих старших братьев или кузенов. Она вела себя естественно и обезоруживающе. Она проводила беглецов через посты, словно они превращались в призраков. Ей было тринадцать лет.

У всех были кодовые имена. У нее – Беатрис. У него – Пьер.

Я посмотрел на коробочку, оклеенную синей бумагой. Открыл ее. Внутри лежала медаль «За участие в движении Сопротивления». Красивая красно-бело-синяя ленточка. Сама медаль была золотой. Я перевернул ее и увидел выгравированное имя: «Joséphine Moutier». Моя мать.

– Она никогда тебе не рассказывала? – спросила Саммер.

Я покачал головой:

– Ни слова. Никогда.

Потом я посмотрел на коробку. Но при чем здесь гаррота?

– Позвони Джо. Скажи ему, что мы сейчас придем. И попроси его задержать Ламонье.

Мы вошли в квартиру моей матери через пятнадцать минут. Ламонье был там. Возможно, он и не собирался уходить. Я протянул коробку Джо и предложил ознакомиться с ее содержимым. Он разобрался быстрее, чем я, поскольку начал с медали. Имя на обороте дало ему подсказку. Он пролистал книгу и поднял глаза на Ламонье, когда узнал его на фотографии. Потом быстро прочитал текст. Взглянул на остальные фотографии. Затем на меня.

– Она тебе что-нибудь об этом говорила? – спросил он.

– Никогда. А тебе?

– Никогда, – ответил Джо.

Я посмотрел на Ламонье.

– Зачем нужна была гаррота?

Ламонье не ответил.

– Расскажите нам, – попросил я.

– Ее раскрыли, – сказал он. – Мальчик из ее школы. Ее сверстник. Неприятный мальчик, сын коллаборационистов. Он издевался над ней и мучил ее, обещая донести.

– И что же он сделал?

– Сначала ничего. Все это ужасно нервировало вашу маму. Потом он потребовал, чтобы в обмен на его молчание она совершила кое-что недостойное. Естественно, ваша мать отказалась. Тогда он пригрозил, что донесет. Она сделала вид, что согласилась на его требования. Они договорились встретиться под мостом Инвалидов поздно ночью. Ей пришлось незаметно выскользнуть из дома. Но прежде она прихватила из кухни устройство для резки сыра. Она вставила в него струну из отцовского рояля. Этой струны до сих пор там не хватает. Она встретилась с этим мальчишкой и задушила его.

– Что? – прошептал Джо.

– Она его задушила.

– Но ей было тринадцать лет.

Ламонье кивнул:

– В таком возрасте у мальчиков нет преимущества в физической силе перед девочками.

– Ей было тринадцать лет и она убила человека?

– То были отчаянные времена.

– Но как это произошло? – спросил я.

– Она воспользовалась гарротой. Как и планировала. Этот инструмент прост в обращении. Необходимо лишь хладнокровие и решимость. А потом она при помощи старой струны сырорезки привязала к его поясу груз. И спихнула его в Сену. Он исчез, а ей больше не грозила опасность. Человеческая железная дорога снова могла действовать.

Джо посмотрел на него.

– И вы позволили ей это сделать?

Ламонье пожал плечами.

– Я ничего не знал, – ответил он. – Она только потом рассказала мне обо всем. Наверное, я попытался бы ей запретить. Но я ничего не мог сделать сам. У меня не было ног. Я не мог спуститься под мост и не сумел бы оказать сопротивление мальчишке. У меня имелся человек, который убивал, но он находился в другом месте. Кажется, в Бельгии. Я не мог рисковать и ждать, когда он вернется. Поэтому в конечном счете я не стал бы ей запрещать. То были отчаянные времена, а мы делали очень важную и нужную работу.