— Это теперь и мой дом, забыл? Хотела сюрприз сделать, — добавила после его едва слышного смешка. — Но ты меня опередил.

— Сюрприз у нас в жизни был только один — две полоски на тесте.

— Плюсик, чтоб ты помнил! Две полоски тебе не я подсунула под нос…

Он на секунду прикусил губу, разгневавшись на собственный склероз.

— Я вчера все серьезно сказал про детей. Не делай из мухи слона. Мы справимся.

— Мы?

— Я и эти дети. Ты же не мама, ты просто моя жена — по документам. Они же не будут ждать тебя из Америки. Им на тебя плевать по ровному счету. Ну, еще одна тетка в их жизни. Ничего больше.

— А тебя они должны полюбить, так? Ты этого ждешь? — спросила уже в подземном гараже, подходя к машине.

— Я ничего не жду. Может, привяжутся. Может, нет. Это ровным счетом ничего не меняет.

— Почему Дима не в школе?

— Спросила бы Катю, что меня спрашиваешь? — завел он машину.

— А ты не спросил? — успела я пристегнуться до того, как он тронулся с места. — Хорош папашка, нечего сказать!

Захотелось рассмеяться, но не получилось — только вздохнулось тяжело.

— Их летом у мамаши забрали. Эти два месяца он с учителем подтягивал знания, там одни тройки авансом, как говорят. Я бы его в частную школу отдал или репетиторам сначала. Сейчас он еще на две недели на море поедет…

— Сейчас каникулы, разве нет?

— В ноябре, кажется?

Теперь мы оба рассмеялись — ну, блин, какое нам до всего этого дело?

— Куда мы едем? — это интересовало меня куда больше.

— Позавтракать. Здесь недалеко за углом. Потом я отвезу тебя домой, — и он сделал акцент на последнем слове.

Но последнее слово еще не было сказано — мы даже о первом не договорились. Взяли омлет и блины. О диете подумаем завтра. Еще чай. Облипиховый. Сезонный, так сказать, для холодного времени года и подогрева холодных отношений.

— Я пытался купить билеты в Тель Авив, но без номеров паспортов не могу это сделать.

— Когда будут готовы детские?

— Завтра.

— Ну, тогда и номер своего дам.

— Сложно, что ли?

Достала, позволила ему сфотографировать титульную страницу.

— У тебя есть там человек, который может назначить собеседование в американском посольстве?

— Консульство не подойдет? Страна маленькая. Все равно на море поедешь.

— Без разницы. Но я все равно не могу заполнить на них анкеты.

— На них?

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

— Ты уже передумал встречаться с Алексом? У тебя теперь есть Дима?

Андрей молчал.

— Я сделаю всем троим гостевую визу. Там посмотрим.

— То есть ты все еще думаешь?

— Нет, не думаю, — обрубила я и вопрос, и взгляд Андрея. — Даже не надейся, что я еще раз впрягусь в воспитание твоих детей. Все сам, все сам…

Взгляд Андрея снова вернулся на кончик моего носа. Как пружинка, с таким же гулом — это он размешивал облепиху в чашке.

— А если не получится это все провернуть? — спросил со злорадной ухмылочкой.

Ну что ж… Значит, у этих детей не будет шанса на хорошую беззаботную жизнь. Не судьба, как говорится. Но так я не сказала.

— Ты мало заплатил, что ли? Откуда червь сомнения выполз? Из жопы?

— Какая ты грубая, Марина!

— А какая я должна быть? С тобой… Ты макнул меня по уши в дерьмо и еще спрашиваешь, чего я из него выныриваю?

— Ты недовольна своей жизнью? Так у тебя ж все хорошо! Мужиков послала, детей из дома выпроводила, работу мечты получила…

— Еще нет.

— Получишь, я не сомневаюсь. Подруге помогла перевезти больного ребенка…

— У тебя есть знакомый врач в Израиле, который сделает полное обследование и выдаст справки на английском языке?

— Найдем. Уж это точно не проблема.

— И нужно медицинские карты старших получить. Пусть их тоже проверят. У старшего, уверена, надо зубы лечить…

— Здесь, что ли, не вылечить?

— Все равно ж израильские материалы, нет? Я хочу все документы на детей иметь.

— Мне не доверяешь?

— Еще раз спрашиваю тебя, с какой стати? Я тебя не знаю и даже не хочу знакомиться. Ты — имя в документах и все.

— До Австрии ты была нежнее.

— Музыка Моцарта действует на меня умиротворяюще. Не заметно?

— Во сколько мне домой прийти?

— Чем позже, тем лучше. А то сам не понимаешь? Какой в тебе прок, если ты детей не умеешь укладывать спать. Или умеешь?

— Марина, почему ты такая злая?

— Потому и злая, что ты дурацкие вопросы задаешь. Что ты так ничего и не понял…

— Объясни.

— Если нужно объяснять, не нужно объяснять.

— Это для статуса в соцсетях подходит, не для жизни.

— В жизни только хардкор, да? Ну вот иди подумай. Так ведь в школе говорили, да? Иди, подумай…

Домой он меня отвез — молча. Не уверена, что начал думать, размышлять над содеянным, но меня доводить до белого каления передумал точно. Берег дурную голову! Без шапки ведь в машине. А седина от выноса последних мозгов не защищает. Попрощались до вечера молча, кивком с улыбочкой. Вот с вахтером я поздоровалась без всякого лукавства, по ходу вспомнив, что ключ мне Андрей так и не предложил. Что нам теперь, дома сидеть? Или спросить у Кати, оставили ли ей ключ. Вообще странно, непонятно какую опеку в дом пускать…

Дома я застала обоих детей в гостиной. Правда, одна играла на полу с кубиками, а другому “опека” вправляла мозги за столом. Перед Димой лежала раскрытая тетрадь, но он в ней явно ничего не видел. Не из-за слез, а просто — не смотрел!

— Дим, пошли со мной!

Я почти скомандовала, и Катя посмотрела на меня с неприкрытой злобой. А вот Диана даже не подняла головы. Дима втянул эту голову в плечи, и я догадалась, что вот ему точно доставались подзатыльники. Надеюсь, все же от родной матери, а не от усердных попечителей.

— Бери тетрадь. У меня есть хороший учитель по математике, он тебе сейчас все доходчиво объяснит по телефону.

Я на это надеялась. Написала Алексу сообщение с просьбой позвонить. Добавила, что со мной мальчик, о котором я ему рассказывала, и у него проблемы с математикой. Если не трудно…

Ну, поверить в то, что мальчик со мной, Алексу не составило особого труда. Спросил только, как ему представиться? По имени и только, ни слова про Штаты и где находишься — потом все объясню, сейчас я с представителем опеки тут. Алекс ничего больше не спросил, кроме