грозный воитель империи Ран – генерал Рафаэль Муарон! Тот, от одного вида которого я тряслась, как в лихорадке. Тот, кто однажды даже пронзил меня мечом…

     Теперь же он постоянно улыбался. Не сводил с меня влюбленных глаз и, похоже, отныне был счастлив вдвойне! Иногда пристально смотрел на мой камзол в районе груди и, наверное, прикидывал, как же он умудрился раньше ничего не заметить.

     А сейчас он мешал мне есть. Впрочем, разве такие, наполненные любовью глаза, могут мешать?

    Побыстрее впихнув в себя остатки еды, я поднялась на ноги.

     - Я пойду… - пробормотала я, а он вдруг изменился в лице.

    - Куда? Зачем?

    Я замерла.

    - Исполнять свои обязанности твоего помощника: у меня море неразобранной почты и отчеты за прошедший месяц…

    - Значит, принесешь все в мой кабинет и будешь работать там!

   В его голосе почудилось недовольство. Недовольство моим возможным отсутствием. Сперва я была удивлена, но потом расслабилась: наверное, это временно. Потом попривыкнет ко мне новой и расслабится.

    - Ладно, - мягко произнесла я. – Я поработаю рядом.

    Рафаэль тоже успокоился и действительно расслабился.

    …Уже в кабинете я перечитывала письма, а он… снова неотрывно на меня смотрел.  Я чувствовала его взгляд и скользящую около меня его «атмосферу», наполненную целым фонтаном чувств: нежностью, любовью, восхищением, непередаваемой радостью – и всё это больше без намека на смущение или затаенную внутреннюю боль. Рафаэль действительно был счастлив, что теперь мог любить меня законно, как «нормальный» обычный человек.

      Правда, чем больше он проникался этой так называемой радостью, тем безумнее и неуравновешенней становился, без должной опаски проявляя ко мне слишком много внимания даже на открытых площадках двора.

     После обеда мы отправились в северное крыло дворца, но, когда проходили мимо обширного императорского сада, Рафаэль вдруг схватил меня за руку и втолкнул на дорожку, ведущую к озеру и теряющуюся в высоких кустах.

    Он тут же привлек меня к себе и обрушился на мои губы с поцелуем, бессовестно прогуливаясь руками по талии и приближаясь к груди.

    Мне с трудом удалось отодвинуться от него и со страхом произнести:

   - Рафаэль! Так же нельзя!

    - Можно! – он опять накрыл мой рот губами, очень порывисто и страстно, зарываясь одной рукой в мои короткие волосы.

   Я совладала с безумным волнением лишь через минуту и только тогда отодвинулась опять.

     - Рафаэль! Нас могут увидеть! – выдохнула я, едва справляясь с дыханием.

   - Мне все равно! Ты ведь женщина!

    Мой ответ на его беспечное заявление тут же потонул в прикосновениях его горячих губ, и мне пришлось использовать немного внутренних даров. Я мысленно приказала ему замереть и только после этого смогла отойти на шаг в сторону.

    Сердце колотилось, как бешеное, на лице возбужденно-смущенный румянец, а Рафаэль наконец-то вернул себе способность двигаться… и, надеюсь, мыслить тоже!

   - Извини, дорогой, - сказала я немного иронично, - но о том, что я женщина, не знает никто, кроме тебя, поэтому любые случайные наблюдатели увидят двух любовников-мужчин, а тебе… это будет невыгодно! Голова ведь еще нужна?

    Рафаэль… рассмеялся. Ни смущения, ни раскаяния. Фривольно положил мне руку на плечи и пошел по дорожке, как с хорошим другом.

    - Я ничего не боюсь! После всего, что я из-за тебя пережил – сейчас мне вообще ничего не страшно!

    Напоминание о том, что я вынудила его страдать, было мне немного неприятно, но он сказал это не с желанием меня упрекнуть, а просто как факт. Поэтому я расслабилась.

    - А побаиваться стоит, - пробормотала я, но понимала, что его ничем не проймешь.

     Через полчаса мы стояли перед императором, собираясь выслушать его указания по поводу ежегодных военных учений, проводимых как раз в первые дни лета.

     Император Кольгрим странно на меня косился и фонтанировал опасениями, вызывая у меня некоторое смущение и страх.

    - Я очень много наслышан об огромных боевых способностях Черного Феникса, - произнес император осторожно, поглядывая в наши с Рафаэлем лица, - поэтому желаю, чтобы в этот раз именно он провел бои с тремя основными победителями состязаний…

    Рафаэль вздрогнул и поднял на правителя смущенный взгляд.

      - Ваше Величество! Но обычно эти бои вел я…

     - Пора что-то менять! – прервал его Император. – К тому же, я очень желаю своими глазами увидеть силу твоего хваленого помощника…

    И хотя слова правителя звучали искренне, в его чувствах я ощущала что-то нехорошее. Словно он мне глубоко не доверял. Словно… хотел вывести на чистую воду. Может, до сих пор подозревает, что мы с Рафаэлем – любовники?

    Эх! Как он был прав! Но как же все-таки не прав!

    - Благодарю за доверие, - проговорила я, почтительно склонив голову, а Рафаэль дико напрягся. Я уж думала, что он затеет с императором настоящий спор, но он все же не решился, и мы быстро покинули тронный зал.

    Всю дорогу обратно Рафаэль выглядел хмурым и на меня не смотрел. Я осторожно притронулась к его руке, и Рафаэль вздрогнул. Остановился. Повернулся ко мне. Посмотрел в глаза болезненным огорченным взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

    Я захлопала глазами, как настоящая женщина. Интересно я и раньше себя так вела?

    - Любимый, что с тобой? – проговорила я, интуитивно использовав нежный голос и ласковое обращение (мол, задобрю женским обаянием). Но лучше бы я этого не делала! (еще не опытная была совсем!).

    Рафаэль тут же рывком обнял меня и прижал к себе.

    - Ты не должна в этом участвовать! Не должна!!!

    - Но почему? – удивилась я и отстранилась от него, смотря в его потемневшие глаза с большим недоумением.

    - Ты же девушка! – он сказал это так, словно попытался открыть мне глаза на правду. – Я… я не могу позволить, чтобы ты… дралась с мужчинами! Они грубые, агрессивные, они…

     Он не договорил, а я дико округлила глаза. Чего-чего, а такого от Рафаэля я не ожидала. Он что забыл, как я победила Драконьих Птиц, которые уж точно посильнее любых мужиков будут, или как я отбила Ореннара у трехметрового дракона?.. Впрочем, о драконе я ему не рассказывала, но все же в его рассуждениях вообще отсутствовала какая-то логика!

    - Рафаэль,