– Сами. Вы использовали его на Сами.

Он задумчиво кивнул:

– Возможно, вы и правы, знаете ли. Но где же я мог его забыть? – И вновь тот же молниеносный выпад руки и новый порез на лице Роби, на этот раз гораздо глубже – кровавый крест у него на скуле. – Знаком "X" отмечают место.

– Вы безумны.

– Просто небольшое развлечение. Любой порт годится в бурю, не так ли, "С"? Или любая блядь в порту?

Человек, которого он назвал "С", рассмеялся.

– Видите ли, нам известно, что фотографии где-то здесь, – сказал Эйкрс, – так как мы следили за хорошеньким мальчиком и обнаружили эту комнату. – Я оглянулась и впервые за все это время заметила, какую бойню они здесь устроили – лучшие творения Сатиша были разбиты. – И его посредине.

Эйкрс указал бритвой в сторону Роби. Бритва как будто случайно задела плечо юноши, разрезав ему рубашку.

– Я знаю, где находятся фотографии.

Я поняла, что мне все равно не удастся затянуть время до приезда полиции.

– Ах, какой неженкой вы оказались, – воскликнул Эйкрс. – А я думал, вам нравится покруче. И вам, как истинной поклоннице традиционной индийской культуры, должно быть известно, что наступило время Амбубачи, первые три дня муссона. Моя мать была очень религиозной женщиной и очень суеверной. Она учила меня, что если дожди начинаются, а затем прекращаются, все равно нельзя говорить о начале муссона до тех пор, пока «небеса не растворятся и красная земля не потечет, как кровь». Вот что, бывало, говорила она мне. Очень красиво сказано, не так ли? Земля начинает кровоточить, и вы понимаете, что она созрела.

Он улыбнулся и вонзил бритву в ногу Роби. Кровь фонтаном хлынула на костюм Эйкрса.

– Черт! – воскликнул он. – Вы только посмотрите на это, а ведь эта вещь – от Армани.

– Прекратите! Я же сказала, что я знаю, где они!

– Я просто хочу преподать этому милому мальчику весьма, с моей точки зрения, полезный урок, лапушка. – Эйкрс поднес пиджак поближе к глазам, чтобы рассмотреть пятна крови. – Счет в прачечной обойдется мне в целое состояние. Может быть, пора перейти к сигаретам? – Он посмотрел на меня пустым, ничего не выражающим взглядом. – Ну и где, же, по-вашему, находятся эти фотографии?

– Внутри прокаженного.

– Прокаженного?

Он приставил горящую сигарету к щеке Роби.

В это мгновение мне едва не стало плохо.

– Может быть, вам нужно время, чтобы немного остудить мозги? – спросил Эйкрс. – Как ты полагаешь, "С", мисс Розалинде не помешала бы небольшая вентиляция?

"С" произнес что-то, от чего Эйкрс расхохотался.

– "С" предлагает кое-что еще, но лично мне не нравится недоваренное мясо. Я люблю хорошенько проварить своего цыпленочка.

– Я говорила совершенно серьезно, – сказала я, с трудом произнося слова. – Они внутри прокаженного вон там, в конце комнаты.

В восковом Гулабе с навеки запечатанными устами.

Эйкрс проследовал к шедевру Сами. Одним ударом кулака разбил фигуре череп. Ничего. Оторвал руки и ноги. Опять ничего. Равномерными движениями бритвы начал срезать с искривленного торса одежду. Туда-сюда, туда-сюда, раз-два-три, раз-два-три, пока из парчового жилета прокаженного не выпал большой коричневый конверт. Эйкрс открыл его, извлек оттуда несколько фотографий и крякнул от удовольствия.

"С" отошел от меня на некоторое расстояние, чтобы оценить результаты работы своего хозяина.

Я опрокинула прожектора и бросилась бежать. И тут же наткнулась на чье-то мягкое тело. Живое или из латекса, я так и не смогла разобрать.

Я бежала по соседней комнате, спотыкаясь о какие-то фигуры и стулья, но думая только об одном: как можно скорее добраться до лестницы на второй этаж. Но где-то на полпути свет снова погас, и я пробежала мимо; протянула руки вперед в надежде нащупать перила лестницы, но вместо этого коснулась книг. Библиотека. Я начала разбрасывать книги и опрокидывать стеллажи, чувствуя, как ветхие страницы прилипают к моим пальцам и выпадают из старых фолиантов, как разваливаются толстые тома, которые я в спешке раскидывала по сторонам.

Я оказалась в фотолаборатории с большими осветительными приборами по углам и столом, обитым бархатом, в центре. Звуки голосов где-то сзади, но еще довольно далеко. Ударила кулаком по выключателю, обозначенному как «стробоскопический таймер», и проскочила в соседнюю комнатку с открытыми окнами, расположенными, правда, довольно высоко вверху. Я захлопнула за собой и заперла совсем ненадежную дверцу, которую можно было выбить одним хорошим ударом ноги. Придвинула стол к стене и взобралась наверх. В фотолаборатории послышались шаги. В щели под дверью я заметила вспышку светового строба. Раздался чей-то крик. Свет снова погас. Я выглянула в окно и поняла, почему никто не позаботился о том, чтобы закрыть его. Маслянистой черной поверхностью внизу был не асфальт, а вода. Не пляж, а груды каучуковых шин, выброшенных прибоем.

Вспышки строба прекратились. Я услышал, как Эйкрс что-то говорит кому-то из своих людей. Сбросила туфли. Для меня оставался один-единственный шанс: плыть вдоль берега до одного из старых восточноиндийских доков. В памяти всплыла нечеткая газетная фотография парохода «Зефир» из бомбейского порта, который когда-то подняла и разбила о бетонную стену пирса Баллард муссонная волна.

Голоса слышались уже у самой двери в ту комнату, в которой я находилась. Невысокий человечек приставил плечо к двери. Я осветила фонариком стену здания и обратила внимание на влажные блестящие доски. Прямо подо мной внизу находился док. Бросив последний взгляд на лик улыбающегося Ганеши, я вылезла в окно, мгновение удерживалась руками за край, а затем рухнула вниз.

Золото, нерастворимое в несмешанных кислотах, растворяется в смеси азотной кислоты с соляной. Эта смесь известна под латинским названием «aqua regia», «царская вода»[20]благодаря своей способности растворять благородные металлы. Кроме того, золото растворяется в щелочах цианисто-водородной кислоты в присутствии воздуха или при пропускании через них электрического тока.

Я упала не на территорию дока, а в воду и при этом страшно неудачно. Мгновенно я почувствовала, как волны начали затягивать меня под воду, одновременно бросая на кучи хлама и ракушек.

Причины смерти: утопление. Вначале наступает паника. Смесь из воды, воздуха и слизи образует пену, мешающую дыханию. Сознательная борьба за жизнь прекращается с началом последних конвульсий.

Причины смерти: отравление. При отравлении стрихнином жертва испытывает чувство беспокойства, сходное с клаустрофобией, и ощущение надвигающегося удушья, за которыми следуют мышечные сокращения, еще более сильные, чем родовые схватки. И так же, как при родах, названные сокращения перемежаются с периодами относительного покоя. Жертва испытывает нестерпимую жажду.