отмужикатак, будтоондавно ужеиздох— это было невозможно игнорировать. Мне казалось, что за час я поседела, как старуха.

Чтотутделаютфрогийцы, чёрт бы их побрал?

Я исползала на брюхе половину сада, но Серёжу не нашла.

— Эй,пидорбородатый!Выходис поднятыми руками, — услышала я его голос, и сердце в который раз зашлось от счастья. –Выходи, мать твою за ногу! Я сейчас гранату к тебехуйну! — перешёл Серёжа накижанский.

— Серёжа! — тихо позвала его я. — Серёжа! — крикнула чуть громче.

— Да не ори ты, мать твою! — раздался снова его голос возле гаража.

Разревевшись от нахлынувших эмоций, я завиляла задницей туда.

— Я же сказал,домасидеть? — рассмеялсяСерёжа, когда я добралась донего. –Брониквподмыхахне жмёт?

Он лежал, привалившись спиной к гаражу. Его бледное лицо покрылось испариной, плечо всё в крови. Сложно было сказать, что там за рана, но он был жив! Это главное!

Я бросилась к нему вобъятия. Целовалав лицо,в голову, в руки... Как будто бы это был подходящий момент, чтобы выразить свою радость.

— Кто это, Серёжа?

–Недобиткисеверян.Дезертиры. Там ещё один, — кивнул он на дровник. — Похоже, у него тоже патроны закончились.

— Значит, я вовремя? — сквозь слёзы рассмеялась я, протягивая Серёже автомат.

Слава богу, это неберлессы!

— Онпо-кижанскине понимает. Ипо-берлесскитоже. Скажи ему на вашем, чтобы сдавался ивыходилс поднятыми руками.

— На нашем? — отчего-то обиделась я.

— Бля, давай не сейчас? — скрипнул зубами Серёжа. — Я по-лягушачьи не балакаю.

— Какой же ты... — осуждающе покачала головой я. Потом Серёжа заржал, как будто бы его шутка про лягушек была очень смешной, а вовсе не националистской. — Выходите с поднятыми руками! — грозно крикнула я нафрогийском. –Иначе,мы кинем гранату!

— Не стреляйте! Я выхожу! — раздалось из сарая.

Дверь заскрипела и из неё, пошатываясь, вышел мужчина. На нём была чёрнаяфрогийскаяформа с нашивкой"Press". Лицо его заросло бородой и было грязным, но я сразу узнала его, как и он меня.

— Анна? — удивился Марсель не меньше моего. — Не стреляйте, умоляю!

Я инстинктивно схватилась задулоСерёжиногоавтомата, опускаяеговниз. Парень упал перед нами на колени и заплакал. Какого чёрта он здесь делает? Наверное, такого же, что и мы с Серёжей?

Марсельвыглядел каким-то больным, измождённым, как бездомныйбродяга. Сколько же временионскитается? Ещё совсем недавно я мечтала о смерти этого парня, а теперь была рада тому, что он жив.

Глава 68. Анна

— Ты его знаешь? Чё за хрен? — простонал Серёжа, усаживаясь удобнее.

— Да. Это... Марсель.

— Прости, малыш, но я должен шлёпнуть его.

Он перехватил удобнее автомат и прицелился в парня. Рука Серёжи начала сползать, ствол падать вниз. Было видно, что силы покидают его, что он держится с трудом.

— Серёжа, пожалуйста! — слёзно взмолилась я. — Он же сдался? Зачем нам его убивать?

Марсель упал лицом в землю и тоже принялся просить о пощаде.

— Он северянин, — безразлично глядя на безутешного парня протянул Серёжа. — Да ещё и трус! Пока его кенты пытались отжать у нас транспорт, это чмо сидело в дровнике. И я... — Он закашлялся, потом тяжело отдышался и прицелился снова. — Не беру пленных! Властью данной мне самим собой, я приговариваю тебя...

Серёжа замолчал и начал тяжело заваливаться на бок.

— Серёжа! — затрясла я его, но он только промычал что-то невнятное в ответ. — Серёжа! — пропищала я уже сквозь слёзы.

Нужно везти его в какую-то больницу! Сейчас же! Обыскав карманы папиных штанов, в которых был Серёжа, я нашла ключи от легковой машины.

— Марсель! — окликнула я парня. Он прекратил истерить и поднял голову. — Сможешь вести машину?

— Да! Думаю, да! — с радостью воскликнул он, вскакивая с земли.

С его помощью я погрузила Серёжу на заднее сиденье легковушки. Пока Марсель открывал ворота, я забрала остатки вещей из дома, мобильник и портативную аптечку Серёжи.

— Анна, у тебя не найдётся немного еды для меня? — жадно косясь на сухпайки в багажнике, спросил Марсель.

— Бери, конечно, — протянула я ему одну из коробок.

Руки ходили ходуном от адреналина, но голова соображала чётко. Пока парень уплетал холодные консервы, я, руководствуясь картой, настроила навигатор в машине. Серёжа по всей границе обозначил карандашом посты берлессов, что упростило мне задачу. До ближайшего поста почти 200 километров, если ехать максимально быстро, через пару часов мы будем на месте. Что дальше? Неважно, главное — найти врача.

Марсель сел за руль, а я, вооружившись аптечкой, забралась на заднее сиденье к Серёже. Я ничего не понимала в медицине, но нужно было осмотреть его рану.

— Мы поедем к границе? — удивился Марсель, проверив маршрут.

— Да. Трогай уже! — поторопила я парня. — Гони так быстро, как только сможешь!

От вида окровавленного плеча Серёжи и дорожной тряски меня начало мутить. Я сняла бронежилет и шлем, чтобы дышать стало легче, но всё равно подташнивало.

— Как ты здесь оказался, Марсель? — пыталась отвлечься я от своей паники, обтирая потёки крови на груди Серёжи ватными тампонами.

— После твоего побега берлессы уничтожили наш полк почти полностью. Мы чудом сбежали. Пришлось прятаться по лесам, как партизанам. Большую часть пути мы проделали пешком, потому что повсюду собаки Грэя. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить, Анна! Мы жили, как крысы, питались, чем бог пошлёт. Нам приходилось грабить людей, потому что никто не хотел подать нам куска хлеба! — Марсель всхлипнул, как какая-то девчонка, не вызывая у меня ничего, кроме жалости. Он так говорил, будто бы я провела это время на фешенебельном курорте. — Ты знаешь, что здесь водятся волки? Это ужасно!

— Да, — покачала головой я. — Люди, Марсель, страшнее волков. Тебе не кажется?

Я закончила перевязку и с облегчением откинулась на сиденье, вытирая вспотевшее лицо рукавом кофты. Серёжа дышал, но всё ещё был без сознания. Меня беспокоило только это. На страдания Марселя мне было абсолютно плевать. Он — жалкое подобие мужчины в сравнени с Серёжей. Как я вообще имела глупость обратить на него внимания когда-то?

— Почему Андре объявил тебя погибшей, Анна? И где Берта?

— Как будто ты сам не знаешь, Марсель, — горько усмехнулась я. — Очередная политическая уловка.

— Это была хорошая уловка. Даже великий Сталин пожертвовал своим сыном ради победы.

— Ты серьёзно?