Катино падение длилось недолго. Миг – и она уже приземлилась на что-то хрусткое и колючее, смягчившее ее падение. Она не ушиблась. И даже перестала бояться. От испуга, наверно. Подземелье давило непроглядной темнотой и затхлым запахом сырого подвала. Было непонятно, насколько здесь глубоко, велика ли могила и могила ли это вообще. Зато пропало ощущение угрозы, донимавшее Катю на поляне. Наверху бледнело пятно света, почти ничего не освещая внизу.

– Катерина…– донесся сверху голос Ротгара, показавшийся почему-то очень далеким.

Катя не ответила. Глаза ее медленно привыкали к мраку.

Ого! Что это такое? Надгробия? Саркофаги?

Нет, это был каменный «стол». Два «стола». На обоих лежали тела. Одно побольше, другое – поменьше. Кате, наверно, следовало испугаться, но весь ее страх был истрачен на живых врагов – покойникам ничего не осталось.

Катя подошла поближе. Присмотрелась… Не то чтобы она хорошо разбиралась в покойниках, но кое-что видела. Например, мумии в Эрмитаже. Все-таки труп, пролежавший под землей несколько столетий, должен бы выглядеть слегка по-другому…

На «столе» перед Катей лежала женщина в средневековой одежде. И лицо у нее было… Ну просто как живое. Словно покойница легла вздремнуть после обеда. Мало того, лицо это, несколько грубоватое, но вполне симпатичное, показалось Кате знакомым…

Катя приблизилась к соседнему «столу», на котором лежало тело поменьше. Оно было с головой накрыто саваном. Катя протянула руку, собираясь откинуть ткань…

– Не трогать,– раздался за Катиной спиной свистящий шепот Ротгара. Пока Катя рассматривала надгробия, эльф успел спуститься вниз.

– Что с ней? – тоже шепотом спросила Катя, указав на женщину.– Она мертвая или живая?

– Не то и не другое. Огры не умирают, они каменеют.

– Так это троллиха?

Катя еще раз посмотрела на покойницу. Если та и была троллихой, то самой миловидной из всех, кого она встречала.

– Не стоит их тревожить,– сказал Ротгар.– Чары, наложенные на них, таковы, что могут поднять их, если сюда проникнет кто-то живой. Так что они должны были проснуться, когда ты проникла в склеп.

– И что потом? – дрогнувшим голосом спросила Катя.

– И сделать живое неживым,– спокойно ответил эльф. Это ведь территория мертвых, а не живых. Но раз они все-таки не поднялись, думаю, непосредственной опасности нет.

– Классно,– язвительно произнесла Катя.– Спасибо за своевременное предупреждение.

– Это место тщательно спрятано и защищено чарами,– продолжал Ротгар, пропустив насмешку мимо ушей.– Но – только от живых. Тот, кто их накладывал, позаботился и о том, чтобы какой-нибудь высший ши не вломился сюда безнаказанно. Но того, что кто-то сможет проложить высшему ши дорогу, этот чародей не учел. Иначе мне пришлось бы несладко. С каменными ограми мне еще не доводилось сражаться. А поднимись сейчас эти огры, они уж постарались бы, чтоб я не вышел отсюда никогда.

– Потому что ты эльф?

– Нет, потому что я их убил.

– Убил? – в замешательстве повторила Катя.– Ты их убил?

– Ну да. Это семейство одного твоего приятеля. Подсказать, кого? – спросил он насмешливо.

Но Катя уже догадалась сама. И месяца не прошло, как во сне она видела и эту женщину, и ее ребенка, который, вне всякого сомнения, и лежал, закрытый саваном, на втором постаменте. Катя так возмутилась, что забыла, где находится.

– Как вы могли!

– Тихо.– Ротгар зажал ей рот.– Не ори.

– Как вы посмели влезть в эту могилу? – яростно зашипела Катя, отталкивая его руку. Что почувствует Карлссон, узнав, что Ротгар мало того что разыскал склеп, где спрятана его семья, так еще и пробрался внутрь.

– Это натуральное кощунство! Да еще меня втравили! Только попробуйте что-нибудь тут устроить, я тогда…

– Что «ты тогда»? – насмешливо спросил Ротгар.– Ладно, уймись. Ничего я тут устраивать не собираюсь. В конце концов, почему бы не навестить могилку старых знакомых… А заодно посмотреть, способна ли ты беспрепятственно пройти из мира в мир и провести меня.

– Как это – «пройти из мира в мир»? – насторожилась Катя.

– А вот как,– сказал Ротгар и щелкнул зажигалкой. В сумраке вспыхнул неожиданно яркий огонек…

И все пропало.

Катя не верила своим глазам. Где надгробия? Где спящая женщина? Осталась только неглубокая ледниковая промоина, кое-как замаскированная сверху гнилыми бревнами. На полу, устеленном многолетним слоем сухой хвои и мелкого лесного мусора, лежали два замшелых валуна – в точности таких, какими была завалена вся поляна. Один камень был большой, другой маленький.

– Тролли не умирают,– повторил Ротгар.– Они засыпают и постепенно каменеют. Эти тролли уснули очень давно. Как и те, наверху.

Катя озиралась, пытаясь сориентироваться. Сквозь пролом пробивались лучи солнца.

– Где мы?

– Под маяком. Ты что, забыла? Ты нашла вход. Я прошел за тобой. Мы благополучно прогулялись туда и обратно.

– Вы же сказали, что не знаете, где вход! – с упреком сказала Катя.– И что не знаете, чья это могила. Как можно непрерывно врать!

Ротгар пожал плечами:

– Ну да, знал. Но войти-то не мог. Вернее, войти – мог. А вот выйти было бы трудновато.

– И что теперь?

– Полезли наружу. Давай я тебя подсажу…

Уже на катере Катя спросила:

– А они действительно могли подняться?

– Еще как могли!

– И могли нас убить?

– Тебя – точно. Возможно, и меня.

– И вы всё равно пришли?

– Конечно,– Ротгар усмехнулся.– Я люблю риск. Кроме того, надо же было тебя испытать.

– Я так понимаю, что проверку прошла? – осведомилась Катя.

– Первый этап за тобой,– признал эльф.– Если бы ты ее не прошла, то осталась бы в склепе.– И добавил чуть погодя: – А если бы ты не смогла найти вход, я бы тебя сам убил. Не люблю, когда меня разочаровывают.

Катя промолчала. Она так и не научилась достойно реагировать на цинизм Ротгара.

– Но я был уверен, что ты справишься,– тут же добавил он вполне добродушно.– Я редко ошибаюсь. Ты именно та, кто мне нужен.

– И что дальше? – стараясь говорить хладнокровно, спросила Катя.

– Дальше? – Ротгар посмотрел на часы.– Поедем завтракать. Если твоя подружка-полукровка не догадалась заказать столик на троих, я окончательно разочаруюсь в ее интеллекте.

Если швед проснулся утром весь в синяках, это значит, что его щипал призрак, и это верная примета, что кто-нибудь из близких шведа умрет.