– Что? Зачем?

– Заявила о похищении матери. Слабенькой больной старушки, которую похититель грозится убить.

– Ты с ней сам разговаривал?

– С ней разговаривал тамошний следователь, выяснив, что в похищении подозревается не кто иной, как Чад Скеггс!

– Черт побери!

– Я так и думал, что тебе понравится.

– Что сейчас происходит?

– Я послал Беллу вместе с Линдой Бакли из отдела семейных проблем, чтобы они ее сюда привезли. Как только появится, мы с ней побеседуем.

– Потом сразу же мне позвони.

– Когда прилетишь?

– В восемнадцать часов вылетаю. По-нашему в одиннадцать вечера.

Тон Брэнсона внезапно изменился.

– Старик, мне придется устроить тебе авиакатастрофу. У Эри сегодня бассейн. Вчера я пришел домой только к полуночи.

– Скажи ей, что ты не нянька, а полицейский.

– Сам скажи. Хочешь, сейчас соединю?

– Ключ лежит в том же месте, – поспешно бросил Грейс.

Октябрь 2007 года

Телефон по-прежнему молчит. Как будто прервалась связь с окружающим миром.

Эбби мрачно смотрела в окно пустого вагона, стискивая пластиковый пакет, куда сгребла лекарства из маминой ванной и спальни. Объяснила Дорис, что везет мать в санаторий, потому что сомневается в ее способности самостоятельно себя обслуживать, обещала позвонить, дать новый адрес и телефон. Та ответила, что ей жаль расставаться с соседкой, но порадовалась, что о ней заботится милая и любящая дочка.

Жестокая насмешка!

Небо заметно голубеет, по нему, словно имея срочное дело, поспешно летят облака. Будет прекрасный солнечный осенний день. Такой, как в другой, свободной жизни, когда она любила гулять по берегу, особенно под утесами в Блэк-Рок, мимо Парада, к Роттингдину.

Мама тоже любила такие прогулки. Иногда по воскресеньям они ходили всей семьей – Эбби, мать и отец. Как было хорошо, когда накатывали волны прилива с бурунами, разбивались о берег, обдавая их брызгами.

Помнится, что когда-то, в туманном детстве, она была абсолютно счастлива и всем довольна. Когда это было – до того, как стала ходить с отцом в большие роскошные дома, где он работал? До того, как увидела других людей, живших другой жизнью?

Тогда наступил переломный момент в ее жизни?

Вдалеке слева виднелись пологие холмы Даунса. В Брайтоне хранится столько воспоминаний. Там по-прежнему живут ее друзья. Друзья, которые не знают, что она здесь. С которыми она с радостью бы повидалась. Больше всего на свете хотелось бы оказаться сейчас в их компании. Хотелось бы излить душу кому-то, кто не имеет отношения к происходящему. Кто может трезво мыслить и скажет, сумасшедшая она или нет. К сожалению, теперь уже поздно.

Друзья живут той жизнью, в которой игра не ведется. И от них приходится отказываться, как это ни больно.

Глаза начали наполняться слезами. В желудке поднималась тошнота. Она целый день ничего не ела, кроме печенья в доме Хьюго Хегарти и недавно выпитой коки на платформе станции Гатуик. Слишком напряжена, слишком взвинчена, чтобы нормально поесть.

Пожалуйста, позвони!

Проехали Хэссокс, въехали в клейтонский туннель. Эбби вслушивалась в грохот поезда, отражавшийся от стен. Видела в стекле свое бледное перепуганное лицо.

Когда снова выскочили на свет – справа зеленел склон Милл-Хилл, слева лондонское шоссе, – сокрушенно увидела, что пропустила звонок.

Черт возьми, вот дерьмо!

Номера не осталось.

Телефон опять зазвонил. Рики.

– Я все сильнее боюсь за твою мать, Эбби. Не уверен, что она еще долго протянет.

– Пожалуйста, дай мне с ней поговорить!

Последовало короткое молчание.

– Не думаю, что она сможет.

Эбби охватил ужас.

– Где ты? Я приду. Встречусь с тобой где угодно. Отдам все, что хочешь.

– Разумеется, Эбби. Я знаю. Встретимся завтра.

– Завтра?! – завопила она. – Нет, будь я проклята! Сейчас же. Я должна в больницу ее отвезти.

– Встретимся, когда мне будет удобно. Ты мне причинила кучу неприятностей. Теперь сама попробуй на вкус, что это такое.

– Рики, разве больная старушка неприятность? Господи помилуй. Она ничего плохого не сделала. Не причинила тебе никакого вреда. Вымещай зло на мне, не на ней.

Поезд замедлял ход, приближаясь к станции Престон-парк, где нужно было выходить.

– К сожалению, Эбби, у меня она, а не ты.

– Готова поменяться местами.

– Очень забавно.

– Рики, прошу тебя, давай встретимся!

– Завтра.

– Нет! Сейчас! Сегодня! Может быть, мама до завтра не доживет…

Начиналась истерика.

– Плохо, правда? Умрет, зная, что ее дочь воровка.

– Боже всевышний, до чего ж ты жестокая сволочь!

Проигнорировав замечание, Рики сказал:

– Тебе машина понадобится. Я послал на твой адрес ключи от прокатного «форда». Завтра утром доставят.

– «Форд» со всех сторон зажат, не выехать, – возразила она.

– Возьми другую машину.

– Где встретимся?

– Утром позвоню. Поэтому машину сегодня возьми. Марки с собой захвати, не забудь.

– Прошу тебя, давай сегодня увидимся! Днем…

Рики разъединился. Поезд остановился.

Эбби поднялась с сиденья, направилась к выходу неуверенными шагами, крепко держа в одной руке сумочку и пластиковый мешок, а другой цепляясь за поручень вагона. На часах 16:15.

Надо держаться. Хоть как-нибудь. Обязательно.

Как, Господи Иисусе?

Пока шла от вокзала к стоянке, казалось, ее вот-вот вырвет. Свободных такси, к сожалению, не было. Эбби тревожно глянула на часы, набрала номер местной прокатной компании, заказала машину. Потом позвонила в другое место, куда раньше уже обращалась. Ответил тот же самый мужской голос:

– Филателистический магазин «Юго-Восток».

Один из не упомянутых Хьюго Хегарти.

– Это Сара Смит, – сказала она. – Я уже еду, такси только жду. Когда вы закрываетесь?

– Не раньше половины шестого, – ответил мужчина.

Через пятнадцать минут, за которые нервы превратились в лоскуты, появилось такси.

Октябрь 2007 года