Де Грей скрестил руки за спиной.

— Я надеюсь, графиня, что эти войска понадобятся нам только для демонстрации силы. Если король заключит мир с Папой, французы, выступив против нас, навлекут на себя гнев Рима и лишатся его поддержки.

— Я молюсь, чтобы вы оказались правы, — искренне выдохнула Изабель. Трения с Римом продолжались столько же, сколько они с Вильгельмом прожили в Ирландии, и, как приближающийся шторм, продолжали нарастать; сейчас уже казалось, что этот шторм неизбежно обрушится на них шквалом и разрушит все вокруг.

Вильгельм медленным шагом подъехал к ней, наклонился и, подхватив пятилетнего Ансельма, усадил его на спину коня. Мальчик совершенно не боялся лошадей и уже хорошо умел ездить на своем пегом пони. Поскольку он был пятым сыном, у него было мало шансов получить в наследство какие-нибудь земли, поэтому в семье было принято решение, что он пойдет по стопам Вильгельма и будет самостоятельно строить свою судьбу — с конем и копьем.

Изабель смотрела, как отец с сыном верхом объезжали двор, и старалась отогнать свои страхи. Они могли бы так наслаждаться мирной жизнью, тишиной, покоем, могли бы наблюдать закат… Она в очередной раз тихо прокляла Иоанна. Единственным благом во всем этом было то, что заложники, которых он держал у себя, возможно, будут наконец освобождены.

— Это, пожалуй, один из лучших скакунов из тех, на которых мне доводилось ездить, — оживленно рассказывал он ей тем же вечером в их покоях. — Он поворачивает, стоит лишь самую малость потянуть за поводья, мне почти не приходится к ним прикасаться или пользоваться шпорами.

Он ослабил пояс и опустил его на бедра. Изабель горько рассмеялась.

— Ты как молодой рыцарь со своим первым боевым конем, — сказала она.

Он хохотнул.

— Никто лучше коня не может заставить мужчину почувствовать себя снова молодым и крепким… Хотя это не совсем верно. Мне на ум приходит кое-кто еще… — он бросил в ее сторону дразнящий взгляд, на что она ответила косым взглядом из-под ресниц.

— Что ж, милорд, в таком случае вам повезло, что в вашем распоряжении и конь, и женщина, причем до отъезда, — она обхватила его шею руками и поцеловала его. Этот жест был полон любви и слегка окрашен желанием, хотя все могло перемениться. Их физической близости больше не был свойственен жар первых дней, но все же моменты, когда они оба пылали от страсти, бывали. Близость продолжала согревать и освещала их брак. Как и во всем, что он делал, Вильгельм по-прежнему был на высоте.

Мягко вздохнув, она отстранилась от него.

— Так как, споры с Папой будут разрешены, или французы вторгнутся на нашу территорию?

Он хмыкнул в ответ:

— Даже если споры разрешатся, мы все равно можем встать лицом к лицу с угрозой вторжения. Филипп уже давно положил глаз на Англию и не допустит, чтобы какая-то мелочь, вроде осуждения Папы, остановила его. Я думаю, что его вообще вряд ли что-либо остановит, если только он не падет, сраженный копьем в первой же битве.

Изабель вздрогнула при этих словах.

— Но если Иоанн подчинится Папе…

— А он именно так и поступит, — перебил ее Вильгельм. — Он не может одновременно воевать с Церковью, с французами и со своими лордами. Если он склонится перед Римом, он вырвет папскую карающую дубинку прямо из рук Филиппа.

— То есть сейчас он отлучен от Церкви, а в следующее мгновение он уже в числе праведников? — спросила Изабель презрительно.

— Именно, — Вильгельм подошел к окну и выглянул наружу. Гилберт с Вальтером отрабатывали удары мечом на площадке для сражений вместе с сыновьями некоторых из его рыцарей. Он развеселился, увидев рядом с ними Ансельма, который, размахивая своим деревянным мечом и выкрикивая какие-то обидные прозвища, мешался у них под ногами.

Изабель подошла к нему, обхватила его рукой за талию и запустила пальцы под его золоченый пояс. Глядя на играющих детей, она старалась не думать об уэльских заложниках, которых Иоанн повесил в Ноттингеме в прошлом году. Среди них был один маленький мальчик, почти того же возраста, что и Ансельм. Когда она услышала об этом, у нее кровь застыла в жилах. В то время Жан был заложником в Ноттингеме, и она гадала, не заставили ли его смотреть на казнь. Валлийцы сами нарушили мирное соглашение и восстали против Иоанна, и он имел полное право жестоко расправиться с заложниками. Пусть так, но вешать маленьких детей — это уже вне всякого разумения. Неудивительно, что матери неохотно отдавали ему своих сыновей. Если бы он потребовал у них с Вильгельмом Ансельма, она бы отказала. Довольно уже. Расстроившись из-за этих мыслей, она потерлась щекой о плечо Вильгельма.

— Поскольку ты исполнил его приказ и созвал для него войска, может быть, он отпустит наших заложников? — сказала она.

— Надеюсь, что так и будет, хотя… — он рассмеялся, увидев, как Ансельм заставил Вальтера подпрыгнуть, сделав ему подсечку своим игрушечным мечом. Вальтер не стал мешкать и в ответ сбил его с ног. Ансельм поднялся, собрался разреветься, но передумал и набросился на брата с еще большей решимостью, правда, лишь для того, чтобы снова быть сбитым с ног.

— Хотя что? — ее тон стал более резким.

Он посерьезнел:

— Хотя Ричарду уже двадцать один, и он может взять на себя управление нормандскими землями.

— Да, он уже достиг подходящего возраста, — сказала она. — Но готов ли он к этому?

— Для его собственного блага ему стоит быть к этому готовым. Если он будет находиться во Франции и служить французскому королю, он станет недосягаем для Иоанна. А никто из нашей семьи там не появлялся с тех пор, как мы уехали из Нормандии.

Изабель понимала, что в его словах есть здравый смысл, но слышать это ей было больно. Она хотела, чтобы ее сын вернулся назад, а не уехал куда-то еще дальше.

— Да, — храбро выпалила она, — для него это лучше всего. Мне просто хотелось…

Она покачала головой.

Появилась няня Ансельма и утащила его с площадки, отругав других мальчишек; по их лицам было видно, что они еле сдерживали нетерпение и возмущение.

— Это не слишком далеко от Кавершама и Хамстеда, — тихо произнес Вильгельм. — Это не значит, что мы расстанемся навеки.

— Нет, — согласилась Изабель. Правда, ее голос был слишком уж равнодушным, потому что она вдруг поняла, что попрощалась со своими старшими сыновьями навсегда уже много лет назад, когда отправляла их ко двору.

— И когда Вилли будет свободен, нужно будет организовать свадьбу, — выражение его лица сделалось задумчивым, как будто он вспоминал о чем-то хорошем. — Очень жаль, что Болдвина не будет с нами, чтобы отпраздновать это торжество.

Изабель сжала его руку и поцеловала его. Вильгельма глубоко тронула внезапная смерть от удара друга его молодости и товарища рыцарских дней. Он мало что сказал, когда пришли вести об этом, но его долгое молчание и стремление уединяться, объезжая коня, лучше слов говорили о тяжести его горя. Изабель никогда особенно не любила Болдвина, но понимала, насколько важны для Вильгельма связывающие их отношения. Они были друзьями на поле боя, в походах и при дворе, каждый был готов в любую минуту подставить другому плечо, оба знали, что могут доверить друг другу свою жизнь, а теперь один из них был в могиле, оставив после себя единственную дочь, которой было шестнадцать лет и которая была обручена с их наследником.