— Не плачьте, — хрипло произнес он. — Иначе я перестану быть мужчиной.

Ее улыбка засияла сквозь слезы.

— Этого не случится, милорд.

Вилли покраснел. Когда она назвала его «милордом», его словно охватило жидкое пламя, потому что так обычно обращались к его отцу.

— Когда я буду вашим мужем, никто не посмеет ударить вас или причинить вам боль! — пылко произнес он.

Вымученная улыбка стала искренней. При виде ее Вилли словно впал в дремоту и утратил всякую способность контролировать свой одурманенный любовью разум.

— А если моему брату удастся заполучить часть моего приданого? Договор все равно останется в силе?

— Конечно, да, — возможность любого другого исхода наводила на него ужас. — Наши отцы были лучшими друзьями, и этого достаточно, чтобы вы стали моей женой. Ваш брат ваши земли и пальцем не тронет, — добавил он. В его голосе зазвучала сталь. — Я вам это обещаю. Что бы ни сказал и ни сделал Иоанн, наш брачный договор все равно останется в силе. Вы моя, а ваши земли будут принадлежать нашим детям.

Она покраснела, а брошенный ею взгляд заставил его подумать о том, как невыносимо тяжело будет для него время ожидания, пока они не станут законными мужем и женой.

Иоанн разглядывал молодого человека, поднявшегося с колен. Симпатичный высокий парень, пожалуй, даже очень симпатичный. Темные волосы, узкие губы, короткая аккуратная борода. Иоанн в молодости. Вильгельм де Фор, лорд Холдернесский, прибыл ко двору, чтобы заплатить долги короне, оставшиеся после смерти его матери, и заявить о своих правах на наследство.

— Добро пожаловать, — сказал Иоанн. — Я хотел бы видеть тебя чаще, но твоя мать предпочла растить тебя не в Англии.

— И я был бы рад чаще посещать двор, сир, но у моего отчима были другие планы, — его голос, глубокий и богатый интонациями, ласкал слух, как и голос Иоанна. Пальцы юноши украшали золотые кольца, а край его рубашки был обшит тонкой полоской шелка — что важно! — королевского пурпурного цвета.

— Возможно, у твоего отчима были на то свои причины, — мягко произнес Иоанн и велел слуге налить им вина. — Ты читаешь?

Он указал на несколько книг, сложенных стопкой у дорожного сундука. Некоторые из них были в обложках из простой кожи, другие — в позолоченных и украшенных драгоценными камнями.

У де Фора загорелись глаза.

— Да, сир. Я, как и вы, собираю книги.

Иоанн подошел к стопке, выудил из нее одну из книг в простой кожаной обложке и протянул своему гостю:

— Принадлежала Хьюберту Вальтеру. О делах казначейских. Ты можешь найти в ней кое-что полезное.

— Благодарю вас, сир, думаю, так и будет, учитывая, что мне нужно где-то найти деньги для уплаты долгов после смерти матери, а семейный доход сокращается из-за того, что моя сестра выходит замуж за наследника Маршалов, — он потер кожаный переплет пальцем и жадно взглянул на книги в драгоценных обложках. Иоанн проследил за его взгляд. Если молодой человек ожидал получить одну из них, его ждало разочарование.

Иоанн почесал подбородок.

— Приданое твой сводной сестры — это еще не все земли, оставленные тебе матерью. Однако в память о ней и поскольку мне сейчас нужны люди, готовые служить своему королю верой и правдой, я готов возместить тебе большую часть тех средств, что уходят из семьи. Если ты хочешь послужить мне, то и я, в свою очередь, готов помочь тебе всем, чем могу.

Де Фор взглянул на книгу, которую держал в руках. Он перелистнул несколько страниц, прочел немного, а затем поднял на Иоанна глаза, полные вызова:

— Отец моей сводной сестры, выделяя ей долю в семейном имуществе для приданого, воспользовался привилегиями.

Иоанн пожал плечами:

— Это не в моей власти. У него было на то право, а договор составлен безупречно и подписан при слишком большом количестве свидетелей. Его нельзя ни разорвать, ни опротестовать.

— Значит, вы ничего не можете сделать, чтобы помешать этому браку или сохранить за мной эти земли?

Иоанн взглянул на свои чистые, ровно подстриженные ногти.

— Если никто из них не умрет, нет, — ответил он безразличным тоном.

— Да, я так и думал, — согласился де Фор столь же равнодушно. — Какая жалость.

Пемброук, Южный Уэльс, июль 1214 года

Изабель улыбалась, глядя на свою самую младшую дочь, заснувшую у нее на коленях, перевозбудившись из-за свадьбы старшего брата и всех лихорадочных приготовлений и шумных торжеств последних нескольких дней. У Изабель от всего этого голова раскалывалась, она и сама была бы рада приткнуться в какой-нибудь уголок и поспать. Она сидела вместе с остальными своими дочерьми на обложенной подушками скамье, поставленной специально для гостей, чтобы им удобно было наблюдать за рыцарскими поединками и разными трюками, которые воины показывали на поле перед замком.

Невеста сидела рядом с Изабель на своей золоченой подушке, ее руки покоились у нее на коленях, а новое золотое обручальное кольцо сверкало на безымянном пальце. Распущенные золотисто-каштановые волосы украшал венок из белых роз. На ней было платье из бледно-золотого дамасского шелка со шлейфом и длинными, расширяющимися книзу рукавами из переливающейся сине-зеленой ткани. Платье было с завышенной талией, со вставками по бокам, поэтому, вместо того чтобы открывать взгляду тоненькую, стройную фигуру невесты, оно полнило ее. Зная о сильном взаимном влечении Вилли и Алаис, Изабель гадала иногда, а не появится ли следующий наследник графства раньше, чем через девять месяцев после свадьбы. Однако сегодня утром на простынях была кровь, а сейчас Алаис немного ерзала на своей подушке, будто ей слегка неудобно. Судя по тяжелым взглядам, которые весь день бросал в сторону Алаис Вилли, и по тем скромным, но хитрым взглядам кошки, только что пообедавшей птичкой, которыми отвечала ему Алаис, Изабель могла заключить, что они, возможно, воздерживались от решающего шага до свадьбы, но явно не были в любовных утехах новичками.

Она не могла пробить стену, воздвигнутую ее невесткой между собой и окружающим миром. Казалось, что Алаис предпочитает вообще не разговаривать с Изабель и ее женщинами, предпочитая проводить время со своими горничными. Она обижалась, когда ее просили что-то сделать. Хотя она прекрасно шила и вышивала, она надувала губы, когда нужно было сшить новую одежду в подарок гостям или рыцарям. Ее мало интересовало ведение счетов и прочие финансовые дела. Она не любила выходить к гостям, если только они не были ее ровесниками. Изабель была уверена, что это не от неловкости и не от робости, скорее, Алаис не любила, когда ее беспокоят, и это расстраивало. Изабель в возрасте Алаис вынуждена была заниматься ведением всех хозяйственных дел большого графства. Однако девушка, похоже, наслаждалась положением будущей графини. И ей нравилось свое отражение, она не упускала возможности посмотреться в зеркало, как только представлялась такая возможность. Изабель пыталась сохранять спокойствие, но это было нелегко. Она повторяла себе, что девушка еще очень молода и с годами изменится. Алаис явно обожала Вилли, как и он ее. А это само по себе уже было благословением Господним, потому что не всякий брак мог стать таким удачным.