На мгновение все ее тело словно бы онемело, но чувствительность тут же вернулась тысячами болезненных уколов, и Улиция едва не задохнулась от боли.

Джегань отломил ножку от жареного фазана и ткнул ею в Улицию.

— Знаешь, в чем твое слабое место? — спросил он, не прекращая жевать. — Ты пользуешься магией со скоростью мысли. — На жирных губах снова появилась ухмылка. — А я, как ты знаешь, сноходец. Я использую тот промежуток времени, когда между мыслями пустота. Я проскальзываю туда, куда не может попасть больше никто.

Он откусил от ножки и снова наставил ее на Улицию.

— Видишь ли, в этом промежутке время для меня безгранично, и я могу делать все, что захочу. С тем же успехом вы могли быть каменными статуями и пытаться меня поймать.

Улиция по-прежнему ощущала единение с сестрами. Связь оставалась на месте.

— Слабо. Очень слабо, — подвел итог Джегань. — Мне доводилось видеть, как другие проделывали это гораздо лучше. Впрочем, у них был опыт. Я оставил связь между вами. Пока. Потому что хочу, чтобы вы продолжали чувствовать друг друга. Потом я ее разорву. И так же, как я могу разорвать эту связь, я способен сломить ваш разум. — Он отхлебнул вина. — Но это непродуктивно. Как можно преподать людям урок, если их разум его не воспринимает?

Улиция почувствовала, что Цецилия обмочилась.

— Как? — услышала она свой хриплый голос. — Как ты можешь пользоваться промежутком между мыслями?

Джегань, взяв нож, отпилил кусок от ломтя жареного мяса, лежащего перед ним на серебряном подносе. Нанизав его на кончик ножа, он поставил локти на стол.

— Что такое мы? — Он махнул ножом, разбрызгивая вокруг жир. — Что такое реальность? Реальность нашего существования?

Джегань отправил мясо в рот и продолжал:

— Мы — это наши тела? Значит, человек небольшого роста и телосложения менее значителен, чем крупный? И, потеряв руку или ногу, мы начинаем исчезать? Нет. Мы остаемся собой. — Он прожевал мясо и отрезал себе еще. — Мы — это не наши тела. Мы — это наши мысли. Оформившись, они создают реальность нашего бытия. А между этими мыслями — ничто, только тело, которое ждет, когда наши мысли сделают нас теми, кто мы есть. И в этом промежутке появляюсь я. В этом промежутке время для вас не имеет значения, но имеет значение для меня. — Он запил мясо изрядным глотком вина. — Я — тень, проскальзывающая в трещины вашего существования.

Улиция почувствовала, как ее подруг начинает бить дрожь.

— Это невозможно, — прошептала она. — Твой Хань не может растянуть время или разорвать его на части!

Джегань снисходительно улыбнулся, и от этой улыбки ее сердце ухнуло куда-то вниз.

— Маленький деревянный клин, вставленный в трещину огромного камня, разламывает его на части. Разрушает его. Я и есть такой клин. И теперь этот клин вбит в трещины вашего разума.

Улиция молча смотрела, как Джегань разрывает пальцами жареного поросенка.

— Когда вы спите, ваши мысли расплываются и вы становитесь уязвимы. Тогда мои мысли вползают в трещины. Те промежутки, когда вы выпадаете из существования, — мои охотничьи угодья.

— Чего ты от нас хочешь? — спросила Эрминия.

Джегань отправил в рот солидный кусок свинины.

— Ну, во-первых, у нас с вами есть общий враг — Ричард Рал. Вам он известен как Ричард Сайфер. — Император приподнял бровь над темным пронзительным глазом. — Искатель. До нынешнего момента он был просто бесценен. Он оказал мне громадную услугу, разрушив барьер, который удерживал меня в Древнем мире. Во всяком случае, мое тело. Вы, сестры Тьмы, Владетель и Ричард Рал дали мне возможность подчинить себе все человечество.

— Ничего этого мы не делали! — проблеяла Тови.

— Что вы, как же не делали! Видите ли, Создатель и Владетель соперничают в этом мире. Создатель стремится помешать Владетелю поглотить мир живых, который тот хочет прибрать к рукам потому, что у него громадные аппетиты. Борясь за освобождение Владетеля, вы увеличили его власть в этом мире. Это, в свою очередь, заставило Ричарда Рала прийти на помощь живущим. Он восстановил равновесие. И в это равновесие, так же, как в промежуток между вашими мыслями, вклинился я.

Джегань обвел сестер взглядом своих нечеловеческих глаз.

— Магия — проводник для тех, кто из подземного мира. Она дает им власть здесь, в мире живых. Уменьшив количество магии в этом мире, я уменьшу влияние как Владетеля, так и Создателя. Создатель будет, как и прежде, разбрасывать искры жизни, Владетель будет их забирать, когда придет время, но во всем остальном мир будет принадлежать человеку. Магия станет достоянием истории и в конечном итоге превратится в миф. Я — сноходец. Я видел сны людей и знаю, на что способен обычный человек. Но магия подавляет эти способности. А без нее разум человека, его воображение, вырвется на свободу, и тогда он станет всемогущ. Вот почему у меня такая армия. Когда магия умрет, армия останется. Я хорошо подготовил свои войска к этому дню.

— Так почему же все-таки Ричард Рал стал твоим врагом? — спросила Улиция, стараясь потянуть время в надежде найти какой-нибудь выход.

— Разумеется, он должен был сделать то, что сделал, иначе бы вы, дорогуши, отдали наш мир Владетелю. Мне его вмешательство помогло, но теперь он не вписывается в мои планы. Ричард молод и не знает своих способностей. А я двадцать лет развивал свой талант.

Джегань помахал ножом перед своими глазами.

— Глаза мои обратились лишь в прошлом году. Они — отличительный признак сноходца. Только теперь я получил право называться тем, кто наводил ужас на предков. На древнем языке «сноходец» — синоним слова «оружие». И волшебники, создавшие это оружие, в конце концов пожалели о своем поступке.

Он облизал жирный нож.

— Большая ошибка — создавать оружие, способное мыслить самостоятельно. Вы отныне — мое оружие. И я чужих ошибок не повторяю. Мое могущество позволяет мне проникать в разум людей, когда они спят. На тех, кто не владеет волшебным даром, мое влияние несколько ограниченно, и мне от них пользы мало, а вот с теми, кто им наделен, вроде вас шестерых, я могу делать все, что мне заблагорассудится. Как только я проникаю в ваш разум, он перестает принадлежать вам. Он мой. Магия сноходцев была очень сильной, но нестабильной. За последние три тысячелетия, после того как появился барьер, не рождалось ни одного сноходца. Но теперь сноходец вновь угрожает миру. — Он зловеще засмеялся, и его тоненькие усики запрыгали. — И этот сноходец — я.

Улиция по привычке едва не рявкнула, чтобы он переходил ближе к делу, но вовремя прикусила язык. На самом деле она не испытывала ни малейшего желания быстрее закончить разговор. Ей нужно время, чтобы попытаться найти выход.

— Откуда тебе все это известно?

Подошел раб и наполнил бокал Джеганя вином.

— У себя на родине, в Алтур’Ранге, среди развалин одного древнего города я нашел старинный архив. Забавно, что книги способны принести пользу воину вроде меня. Во Дворце Пророков тоже есть очень ценные книги, если знать, как ими пользоваться. Жаль, что пророк умер, но в моем распоряжении есть другие волшебники. Осколок древней магии, своего рода щит, перешел от сотворившего его к потомкам этого мага, то есть ко всем отпрыскам Дома Ралов, имеющих дар. Он защищает их от моего воздействия. Ричард Рал тоже унаследовал эту магию и начал ею пользоваться. Поэтому его необходимо подчинить прежде, чем он узнает слишком много о своих способностях. А также подчинить и его невесту. — Император помолчал, устремив взгляд куда-то вдаль. — Мать-Исповедница слегка помешала моим планам, но мои марионетки там, на севере, о ней позаботятся. Эти глупцы в своем рвении создали кое-какие сложности, и мне придется принять меры. Но когда я это сделаю, они будут полностью танцевать под мою дудку. Свой клин я вбил глубоко. Я приложил много усилий, чтобы повернуть ход событий в свою пользу и добиться того, чтобы Ричард Рал и Мать-Исповедница оказались у меня в руках. — Он сжал кулак. — Видите ли, он — прирожденный боевой чародей, первый за три тысячи лет. Впрочем, вы это знаете. Такой чародей — бесценное оружие для меня. Вы все вместе взятые не способны на то, на что способен этот мальчишка. Поэтому я не намерен его убивать. Я хочу им управлять. А вот когда я перестану в нем нуждаться, тогда его придется убить. — Джегань слизнул жир с пальцев.