знакомца, которого, впрочем, не смущало молчание этого невольного слушателя и он, сделав затяжку, продолжил.

–А ведь всё человеческая ненасытность. М-да, аппетиты человека со времен Фауста возросли неимоверно. Вначале человеки были согласны лишь на одно прекрасное мгновение, время шло и ему этого стало мало, ему востребовался миг, следом больше и его запросы дорастают уже до минуты, часа славы. Ну и как итог всему – день, и неважно Денисыча ли или же Кальяныча. Ну, а после этого звёздного, скажем так, временного интервала, уже мало кому из фигурантов этих временных интервалов, удаётся, без полной трансформации своей души пережить их; если она, конечно, у них была. Да уж, слишком непосильна сия ноша. – Выдохнул незнакомец и, ожидая реакции Ильи, уставился на него.

Илья же заметив, что на этот раз от него ждут ответа, не стал долго думать и заявил. – Мефистофельщина какая-то. – Что вызвало смех у этого типа, который выбросив сигарету, сказал:

– Я бы сказал, что Мефистофель нынче, не в тренде и даже Воланд, уже не тот. Прошлый век, понимаешь ли. – Замолчал знакомец, уставившись в висящее на стене зеркало, которое, наверное, должно было напоминать курильщику о вреде этой его пагубной привычки.

– Ну, а кто тогда? – своим вопросом разбавил возникшую паузу Илья.

– А ведь, если после того, как жар сигареты опалил тебя, посмотреть в зеркало, то можно увидеть весьма занимательные вещи. – Отклонился от темы незнакомец. – Вот только часто видится не то, что хочется. – С жёсткостью сказал знакомец и, повернувшись к Илье, заявил. – Я вижу только одно убожество вокруг. Правда, употребление этого слова, чем-то связанного с богом, довольно любопытно. Но не это важно. Везде одни придурки, со своими авиаторскими способностями, либо же проходимцы, своего рода зиц-председатели, готовые сидеть, но только где-нибудь в комфортных условиях по заграницам. А то, что они все наследники Верация, в своё время, считавшего за удовольствие ходить по улицам и раздавать прохожим пощечины, когда за ним шёл раб с мешком денег и тут же выплачивал каждому потерпевшему 25 ассов и доказывать не надо. Так и эти борцы с режимом, только и готовы на пощечины, за которые им выплачены спонсорские гранты. Ну а что не входит в статью расходов, то вы же понимаете, время нынче такое, за просто так и рак на горе не свиснет. – Присвистнул этот тип и, кивнув Илье, вышел в дверь.

– Дебил. – Мысленно проводил того Илья и, выбросив сигарету, было решился последовать примеру этого дебила и выйти в дверь, но взглянув на зеркало, решил вначале взглянуть в него и проверить эти гипотетические выкладки знакомца, которые однозначно им были выдуманы, раз Илья, даже очень близко всматриваясь в зеркало, ничего такого не смог увидеть. И вот он, прежде чем махнуть рукой на все эти выглядывания, решил, как он делал не раз, отогревая замершие окна, приложиться и обдать своим внутренним теплом эту зеркальную поверхность, которая прежде чем запотеть, на мгновение – незримо на уровне чувств, отобразила то внутреннее адское пекло, которое бушевало внутри Ильи, отчего он даже на мгновение потерялся и рефлекторно отдёрнулся от зеркала. Правда, эта видимость, возможно, была всего лишь его фантазией, надуманной на тему жара огня сигареты, помещенной внутри его, которая и отобразилась в зеркале.

–Херня какая-то. – Наконец-то, дошла своя очередь взмаху рукой, и Илья, очень удачно выйдя в коридор, оказался в самой гуще событий, ознаменовавших прибытие лидера партии Кальяна.

И если в прежнее время, судя по различным информационным источникам, появление лидера, вожака и столпа, всегда сопровождалось немалым шумом, то сегодня, все эти, такие говорливые головы, вдруг стали какими-то безмолвными и тихими. Что, впрочем, компенсировалось их большой внимательностью, которая судя по испуганному виду лидера, сегодня не слишком-то ему импонировала. И, наверное, даже, всегда тревожащая их умы, эта ненавистная для их движения, пропагандистская пресса, была бы сейчас очень кстати.

Но вот лидер приблизился к первым лицам партии, вставшим прямо у входа в зал. Ну а их выразительность лиц, в бесконечных боях за справедливость, принявшая вид, очень слишком большой невыразительности, не даёт возможности лидеру понять, что его дальше ждёт. И здесь существует два варианта, либо он, став не рукопожатным, уже не будет пропущен внутрь и его прямо сейчас, без лишних разговоров, схватят за шкирку и пинком под зад, спустят вниз по лестнице, после чего, наверное, ещё добавят пинков, а кто-то обособлено им упомянутый и наваляет по чём ни хочу, отчего Кальян, забыв о втором либо, даже остановился, чтобы прижавшись к идущим по бокам охранникам, немного приободрить себя. Но потом он вспоминает, что охрана, уже давно просила у него прибавку к зарплате и Кальяна заставляет похолодеть, пронзившая его догадка.

–Неужели. – Лидер бросает свой жалостливый взгляд на этих мускулистых парней, которые как ему, кажется, уже не столь надежны и значит, несимпатичны ему. А ведь так и не выяснилось, каким образом и кто установил скрытую камеру в той конспиративной квартире, где и был снят компромат. А ведь эти молодцы, не раз посещали с ним то место.

– Приеду домой, всех уволю к чертям собачьим. – Кипит от злости, покрываясь испариной Кальян. Дальше его взгляд падает на вглядывающиеся в него, образовавшие живой коридор, стоящие по бокам суровые лица соратников по партии, имеющих своё, определенное желание на его счёт. При этом лица женской части партийцев, со своими сверлящими его взглядами и сжатыми до боли губами, более чем выразительно выражают свою ненависть к нему, предпочетшего своим тугим животом прижимать дряблости той заморской мымры, когда как среди его партийцев есть не мало своих дряблых задов, которые на раз, при тех же условиях, готовы были встать в нужную стойку. Как-то даже выходит не патриотично, зато входит, вполне ничего себе.

Но вот лидер уткнулся в прижатые подбородки сопредседателя и членов бюро, которые всем своим видом говорят о готовности к чему-то.

–Чего, тянуть то. – На глазах ужаснувшегося Кирьяна, начал засучивать свой рукав рубашки, всегда лёгкий на расправу, карающий меч партии, сам Мурза.

–Я ..это… – застыв на месте и от страха не имея возможности пошевелить ни одной частью тела, кроме разве что языка, всегда работающего в автономном режиме, завидев кулаки этого партийного палача, Кальян, попытался хоть что-то сказать.

– Мужик. – Вдруг произнёс Мурза и протянул руку Кальяну, который вспотев от напряжения, вновь обрёл качества лидера. После чего, к нему поодиночке, стали подходить члены бюро и ничего не говоря, но очень выразительно жали руку. После же такого получения мандата