— Я немного завидую твоему романтическому подходу, — сказал Николас, удивив Мадлен.

Она всегда считала, что склонность к романтике является слабостью.

— Я не уверена, что этому стоит завидовать! — со смехом ответила она. — Реальность обычно оказывается более разумной.

— Разумной-благоразумной. Проблема в том, что сначала нужно столкнуться с романтикой, чтобы иметь право стать реалистом.

Мадлен нахмурилась.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

— Смотри, — сказал Николас, закуривая сигарету, — Вирджиния Вульф была реалистом, хотя жила среди романтиков. Она покончила с собой. А это поступок романтика, но не реалиста.

Именно в этот момент Мадлен решила, что ей больше не стоит пить. Она не согласилась с не совсем понятными ей доводами Николаса, предложив вернуться к этому вопросу, когда будет мыслить яснее.

Пока они ждали такси возле ресторана, чтобы разъехаться по домам, Мадлен слегка дрожала в тонком платье и шали, едва прикрывающей плечи. Стало прохладно.

— Замерзла? Возьми.

Николас накинул ей на плечи легкий пиджак, который держал в руках.

Он настоял, чтобы она первой взяла такси, потом положил руки ей на плечи и быстро поцеловал в губы, как уже делал однажды. Поцелуй получился совсем коротким, но пока Мадлен ехала домой, она все еще ощущала его губы и прикосновение рук. От пиджака едва заметно пахло его одеколоном.

Они не договорились о следующей встрече, но Мадлен до сих пор пребывала в легкой эйфории, которую впервые ощутила в саду. Казалось, ею завладела уверенность, что теперь все будет хорошо и прошлое перестанет оказывать негативное влияние на ее жизнь.

Весь следующий день Мадлен работала в саду. Погода была великолепной, и к вечеру она чувствовала себя прекрасно — она погрелась на солнце, мышцы приятно гудели от физической работы.

Сад теперь выглядит прелестно, заметила Джоан, когда навестила ее вечером. Они сидели за столиком в саду возле задней двери и пили чай со льдом.

Джоан с очевидным удовольствием оглядела работу Мадлен. Отсюда был виден канал — сорняки и высокая трава не портили вида.

— Здесь очень красиво. Что ты намерена делать с домом, Мадлен?

— Я и сама уже давно об этом думаю. Мне здесь нравится. Трудно представить, что я продам дом или даже сдам его в аренду.

Джоан кивнула.

— Конечно, мы все были бы рады, если бы ты сохранила дом, но тогда тебе придется здесь жить. Тебе бы этого хотелось?

Джоан сформулировала вопрос, который не осмеливалась задать себе Мадлен.

— Это нелегкое решение. У меня есть обязательства в Кане.

— Разумеется, — согласилась Джоан. — К тому же правильное решение обычно приходит само, ты согласна?

— Я полагаю, что это замечательная философия.

Джоан хватило такта не спрашивать про Николаса, хотя она знала, что они встречаются. Вместо этого она задала вопрос о Государственном архиве и завещании Элизабет Бродье.

Они немного поговорили о торговле вышивками в Англии саксов, которая брала свое начало во времена еще более древние, чем годы жизни Леофгит. Джоан описала самую древнюю сохранившуюся ткань с вышивкой — религиозное одеяние начала десятого века, выставленное в соборе Дирхем на севере Англии. Изощренная работа говорила о том, что искусство англосаксонских вышивальщиц уже тогда не имело равных в Европе.

— Норманны, — продолжала Джоан, — в полной мере пользовались умениями английских вышивальщиц. Они всячески поддерживали его и внесли собственное чувство стиля.

Мадлен внимательно слушала, ее завораживала история древнего искусства.

— Складывается впечатление, что в моей семье с древних времен занимались вышивкой, — задумчиво проговорила она. — Я хочу по вашему совету заглянуть в «Книгу Страшного суда».

— Да, так и сделай. Даже если ты не найдешь там упоминаний о своей семье, книгу все равно стоит прочитать. Сейчас она есть во всех регионах, и в библиотеке ты легко сможешь получить на руки экземпляр. Вот только во Францию его увезти будет нельзя.

Когда Джоан ушла, Мадлен решила, что не станет ждать звонка Николаса. Это было бы проявлением трусости. Она нашла его номер в сотовом телефоне и нажала на кнопку вызова.

Мадлен вновь услышала автоответчик, но, когда она заговорила, чтобы оставить сообщение, Николас взял трубку.

Он сказал, что недавно вернулся из Лондона и собирался ей позвонить. Завтра он планирует поехать за город, если погода будет хорошей.

Когда на следующее утро «фольксваген» Николаса подъехал к дому, Мадлен была в передней части сада и пропалывала розовые кусты. Она старалась не испачкаться, но на коленках джинсов остались следы земли, а волосы выбились из-под яркого шарфа, которым она повязала их.

Николас пересек лужайку, чтобы взглянуть на ее работу.

— Мне кажется, сейчас розовые кусты счастливы, — сказала она.

— По крайней мере, они выглядят счастливыми, — согласился Николас. — Пора ехать, — добавил он, посмотрев на небо. — Тучи с той стороны могут все испортить. Однако мы убежим от них, если поедем в противоположном направлении.

Мадлен кивнула.

— Заходи. Я сейчас переоденусь.

Она оставила Николаса побродить возле канала, а потом увидела из окна второго этажа, что он устроился на скамейке, курит сигарету и смотрит на воду. Совсем как она, когда приехала сюда.

Мадлен привезла с собой еще одно платье, кроме того, что купила в «Либерти», — бирюзовое, из индийского хлопка. Оно было длинным и элегантным, с квадратным вырезом и рукавами в три четверти. Мадлен быстро оделась, провела щеткой по волосам, а потом заколола их шпильками.

Мадлен не стала спрашивать, куда они едут, до тех пор, пока машина не выбралась из Кентербери и не покатила по старой дороге. С одной стороны тянулась разбитая, покрывшаяся мхом каменная стена, за которой находился старый сад. Ветви деревьев стали узловатыми и изогнутыми — долгие годы они приносили плоды, раз за разом сбрасывали листву.

— Обычно у меня нет заранее составленного плана, если не считать того, что я стремлюсь покинуть город, — признался Николас. — Ты не против, если мы просто поедем и посмотрим, куда нас приведет дорога? Если тучи будут и дальше нас преследовать, мы окажемся на побережье.

— Я не возражаю. Может, надо было захватить купальник?

— Не думаю. Пляжи здесь выглядят мрачновато, но англичане ничего не имеют против гальки. Они умеют извлекать лучшее из того, что имеют.

— А в Уэльсе пляжи лучше?

— Пожалуй, да. Когда мы были мальчишками, то часто отправлялись летом в Южный Уэльс, в маленький рыбацкий городок под названием Тенби. Он очень колоритный, там полно безумных валлийцев. Одно из таких мест одарило вдохновением Дилана Томаса. Как-нибудь съездим туда.