Джоанна была еще очень слаба после болезни, и когда первая дикая радость от письма Генри прошла, на смену ей пришло недоумение.

Как ее тело было вырвано из лап смерти, так и письмо Генри превратило тьму отчаяния в яркий рассвет надежды – и этот контраст ослепил ее разум. Джоанна ничего не помнила о своем письме, на которое ссылался Генри: будь она в здравом уме, она никогда бы не написала его… но и теперь она понятия не имела, что именно она высказала в том письме. Доброта Генри, его великодушие тронули ее, тронули глубоко, и она благословляла его – но ни собственные чувства, ни уговоры миссис Бёрд не могли убедить ее, что было бы правильно воспользоваться ими. Врата земного рая внезапно распахнулись перед ней; после мучительного стыда, одиночества, печали, мыслей о грехе теперь она могла получить мир в душе, утешение, безопасность и любовь – то, к чему стремится всякая цивилизованная женщина…. Но должна ли она войти в эти врата? Инстинкт говорил ей: «Нет!»… и все же ей недоставало сил, чтобы последовать ему. Почему она должна отказываться от счастья? Если бы она судила о будущем из прошлого, это сыграло бы с ней злую шутку: она была бы уверена, что счастье недоступно такой грешнице, какой она была… Она не могла об этом забыть – и все же, пока еще ничего не было решено, она тешила свое воображение, оставаясь на пороге небесного блаженства и населяя свой разум сияющими картинами счастья, которое могло бы быть…

Джоанна была еще слишком слаба, чтобы бороться с соблазном этих видений, ибо на самом деле не верила в их реальность – скорее, она просто покорилась им, удовлетворяясь ложным, но искренним восторгом. Так люди цепляются за свои счастливые сны…

Лишь в одном она была уверена: Генри любил ее. В этой уверенности нашла она награду за все, что ей пришлось пережить в прошлом и предстояло пережить в будущем. Если бы он не любил ее, он никогда бы не предложил ей стать его женой. Он любит ее – и они увидятся, а дальше пусть всё идет, как идет, она же заслужила хоть немного отдыха и надежды на счастье…

В субботу, стоя на платформе железнодорожной станции в Брэдмуте, леди Грейвз заметила человека, чье лицо показалось ей знакомым; человек этот приветствовал ее с большим почтением. Он был одет во все черное, словно священник; единственным цветным пятном был ярко-красный шарф – и этот контраст показался леди Грейвз тревожным и вызывающим… Долгое время она ломала голову, пытаясь вспомнить, кто этот человек. Он не был похож на обычного фермера, но было очевидно и то, что он не принадлежит к местному духовенству, так как ни один пастор не позволил бы себе носить столь вызывающий шарф. Решив, что это один из местных диссентеров, леди Грейвз попросту перестала о нем думать. Однако уже в Лондоне, на Ливерпуль-стрит она снова увидела его, хотя он, кажется, пытался укрыться от ее взгляда, и тут вспомнила: это Сэмюэл Рок, хозяин Мур Фарм. Леди Грейвз несколько рассеянно удивилась, что могло привести его в Лондон – и снова выбросила эти мысли из головы.

Если бы леди Грейвз обладала даром ясновидения, этот человек заинтересовал бы ее куда больше, поскольку дело, которое привело мистера Рока в Лондон, было самым поразительным образом связано с ее собственными делами. Сэмюэл Рок впервые в жизни прибыл в Лондон, чтобы встретиться с Джоанной Хейст, чей адрес он приобрел накануне по столь высокой цене.

Рок понятия не имел о том, что будет говорить и как будет себя вести в присутствии Джоанны Хейст. Он знал только одно: ему надо ее увидеть! Это желание было столь всеобъемлющим, что он не мог его контролировать. Он любил Джоанну – но то была не просто любовь. Это была страсть, питаемая всей силой его злобной натуры, страсть, почти ставшая безумием – и она влекла его к Джоанне с той же непреодолимой силой, с какой магнит притягивает кусок железа. Узнай он, что Джоанна перенеслась на край земли – он отправился бы за ней и туда. Он был труслив и боялся гнева Господня – но при этом не было той опасности, которой бы он не пренебрег, и того преступления, которого бы он не совершил, чтобы завоевать девушку для себя.

Пока он не влюбился в Джоанну Хейст, душа его была свободна вообще от всех человеческих чувств. Не было на свете ни единого существа, о котором он бы заботился – а многочисленные страсти и тайные пороки, которым он был подвержен глубоко внутри себя, сдерживались до сей поры его строгим религиозным воспитанием и фанатичной верой.

На Ливерпуль-стрит она снова увидела его

В молодости все его силы были направлены лишь на зарабатывание денег; единственно в накоплении богатства и возможности обойти в этом своих собратьев-фермеров он находил утешение и удовлетворение, отвергая иные устремления, ради которых живут обычные люди. Однако в один несчастный день он встретил Джоанну Хейст, превратившуюся из милого ребенка в прекрасную женщину, и тогда все, что он так долго прятал в своем сердце, внезапно вырвалось на волю, окрепло, овладело им – и Сэмюэл Рок стал рабом, прикованным к колеснице страсти, над которой у него не было власти.

Все отказы, которые он получал от Джоанны, лишь делали ее еще более желанным и драгоценным объектом, а невыносимые муки ревности и разочарование привели его на самый край безумия. Он знал: она ненавидит его и любит его соперника. Он знал это! И все же желал только одного: увидеть ее.

Однако леди Грейвз ничего этого не знала; знай она это – даже желая добиться своего, она, вполне вероятно, отказалась бы от своих намерений, понимая, что ее успех должен был обречь Джоанну Хейст на преследование такого ужасного человека, как Сэмюэл Рок, и полностью предать ее в его руки…

В полдень воскресенья леди Грейвз сообщила гостеприимным хозяевам, что собирается навестить подругу, отказалась от экипажа и направилась на угол площади, где взяла кэб, который и отвез ее на Кент-стрит. Пока они медленно ехали по Эджвер-роуд, она опустила окно и безучастно разглядывала поток прохожих. Внезапно среди них промелькнуло лицо Сэмюэла Рока. Он был очень бледен и что-то бормотал себе под нос – леди Грейвз поняла, что он ищет некий дом, не зная дороги к нему.

«Интересно, что здесь делает этот человек! – подумала она. – Положительно, мне кажется, что он меня преследует».

Тем временем кэб остановился перед домом 8 на Кент-стрит. Леди Грейвз расплатилась с кэбменом и довольно нерешительно позвонила в дверь.

«Какое убогое место!» – подумала она.

К несчастью, миссис Бёрд ушла по делам, и потому дверь открыла девочка-служанка. На вопрос, дома ли мисс Хейст, она без колебаний ответила «Да, мадам!» и провела посетительницу наверх.

– Тут вас видеть хотят! – сообщила она, открывая дверь в комнату Джоанны и пропуская леди Грейвз.

Джоанна сидела на диване и читала книгу; при виде посетительницы она вздрогнула и поднялась ей навстречу.

– Вы… леди Грейвз?

– Да, мисс Хейст, я леди Грейвз и я позволила себе нанести вам визит. Мне сказали, вы были больны?