— Значит, вопрос решен. — Молеправительница довольно хлопнула в ладоши. — А как добиться, чтобы действие средства не ослабевало, когда они не будут в непосредственной близости от Грюндхильды?

— Я думаю, — сказал Брумзель, позвякивая тремя маленькими металлическими коробочками, — что мы просто капнем этим составом им в помаду для усов. И тогда запах всегда будет у них под носом, даже если они не будут видеть Грюндхильду целыми днями!

Молеправительница затряслась от смеха.

— Гениально, ребята! Мы используем оружие гадов-шелкопрядов против них самих! Пусть они лично протестируют качество собственной продукции!

Так и поступили: Грюндхильда помазала себе «Шелковой нитью № 4» за ушами, Брумзель подмешал несколько капель этих духов в помаду для усов и поставил баночки на место около раковины в купе шелкопрядов, а потом они вместе с Фридрихом и Стреллой как следует прибрались в купе.

— Ну вот, господа, — сказала Молеправительница, открывая дверь в купе, в котором были заперты Бомбикол, Мускалюр и Диспарлюр, — мы закончили. Теперь вы можете идти.

С этими словами она вынула кляп у Бомбикола, и он тут же начал ругаться.

— Вон, вон отсюда! — бодро проговорила она, подталкивая шелкопряда к выходу.

Следующее мгновение запомнилось Фридриху на всю жизнь. В коридоре стояла Грюндхильда с вязаным платком на плечах и спицами в руке. Бомбикол поначалу попытался одновременно смотреть на Грюндхильду и ползти в противоположном направлении, но через несколько секунд глаза победили. Челюсть у него отвисла, взгляд мечтательно затуманился, шелкопряд глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

«Боже мой, — подумал Фридрих, — неужели я при первой встрече с Офрис выглядел таким же идиотом?»

Когда Бомбикол снова обрел дар речи, голос его зазвучал трагически-напевно.

— Где же вы были всю мою жизнь? — простонал он.

Грюндхильда не нашла подходящего ответа.

— Ох, то там, то тут, — запинаясь, произнесла она.

Бомбикол подполз к ней.

— Простите, я забываю о хороших манерах, но перед лицом вашей красоты я способен забыть себя самого! Скажите — пожалуйста, от этого столь многое зависит! — ваше сердце не занято?

— На данный момент — нет, — ответила Грюндхильда, сраженная таким напором чувств.

— Могу ли я в таком случае надеяться, что моя любовь к вам станет взаимной? — прошептал Бомбикол. Но тут его оттолкнул Мускалюр и поцеловал Грюндхильде руку.

— Прекрасная дама, могу ли я взять на себя смелость представиться? — страстно спросил он. Но тут уже подоспел Диспарлюр и прошипел:

— Ничего подобного! Я старший, поэтому осмелюсь представиться первым!

— Мать честная! — пробормотал Брумзель, удивленно наблюдавший за этой сценой. Молеправительница стояла рядом, скрестив руки на груди, и хихикала. Тальпа только потрясенно качал головой.

Грюндхильда начала припоминать, что нужно играть свою роль.

— Ох, столько импозантных господ! Один другого симпатичнее, — проговорила она. — И у всех такие шикарные усы. По-моему, нет ничего привлекательнее мужчины с действительно красивыми усами! Да, я считаю, усы — лучшее украшение для мужчины.

Смотреть, как все трое тут же начали приглаживать свои ужасные жесткие щетки, было невыносимо смешно. Каждый пытался украдкой рассмотреть свое отражение в окне.

— Господин Вурстхаммер! — Бомбикол повернулся к Тальпе. — Вы не упоминали о том, какая очаровательная женщина ваша мать!

— О да, — невозмутимо отвечал Тальпа, — когда видишь красоту каждый день, настолько к ней привыкаешь, что перестаешь замечать, не правда ли?

Грюндхильда сделала неприличный жест в его сторону. Но это движение показалось шелкопрядам настолько грациозным, что они в один голос восхищенно вздохнули.

Фридрих изо всех сил замахал Грюндхильде. Та посмотрела на него и кивнула, но, видимо, не сразу сообразила, как направить разговор в нужную сторону.

— Ну, — произнесла она наконец, — отрадно видеть, что вы все трое так прекрасно ладите с моим сыном Вальдемаром! Но я бы хотела представить вам еще своего младшенького. Знакомьтесь: Фриц!

Это был опасный момент. Фридрих вышел вперед, и все три шелкопряда недоверчиво уставились на него, особенно Бомбикол. Но спустя мгновение их лица разгладились и все трое снова доброжелательно заулыбались.

— Эм, — произнес Фридрих. — Здравствуйте.

— Я так им горжусь! — сладко заговорила Грюндхильда, посмеиваясь в душе. — У него одна только слабость: страшно любит накладные бороды и усы. Иногда до тех пор забавляется, пока родная мать не перестает узнавать! Это ведь ты, Фриц? Я не обозналась?

— Да, мама, — отвечал Фридрих.

— На нем и сейчас накладные усы, хотите верьте, хотите нет! — продолжала Грюндхильда, грозя ему пальцем.

Фридрих снял пряди волос с верхней губы и виновато улыбнулся.

— Такой баловник! — весело сказала Грюндхильда. — Но мамочку порадовать любит. Вообще-то он эти усы надел только потому, что знает мою страсть.

Фридриху показалось, что Грюндхильда зашла уж слишком далеко; того же мнения, видно, была и Молеправительница: она энергично делала ей знаки за спинами шелкопрядов. Но, судя по всему, трое влюбленных вообще не слушали, что говорила Грюндхильда. Диспарлюр первым собрался с духом и спросил:

— Госпожа Вурстхаммер, вы не поужинаете со мной сегодня?

Грюндхильда растерялась разве что на долю секунды.

— С удовольствием, — прошелестела она. — В вагоне-ресторане, в присутствии других пассажиров это будет вполне прилично.

Тут Мускалюр и Бомбикол одновременно выпалили, что они тоже хотели бы пригласить Грюндхильду на ужин и были бы счастливы, если бы она подарила им пару часиков времени.

— Ну хорошо, — сказала Грюндхильда, — тогда сегодня я поужинаю с тобой, завтра — с тобой, а послезавтра — с тобой!

— Чувствует себя уже как рыба в воде, — с улыбкой прошептал Брумзель Фридриху.

— Бедняжки! — отозвался Фридрих. — Еда-то, конечно, вряд ли им встанет очень дорого, но представь, какой после Грюндхильды будет счет за напитки!

С этого момента шелкопряды вились вокруг Грюндхильды, как мотыльки вокруг лампы. Все трое были железно убеждены, что Фридрих — отнюдь не Фридрих Львиный Зев, а Фриц Вурстхаммер, ни в чем не повинный сын привлекательной вдовы. Неприятно было только то, что троим ухажерам не хотелось отходить от дамы сердца ни на шаг, так что Грюндхильде приходилось изощряться в уловках, чтобы выкроить хоть час на общение с соглядатаями. Молеправительнице и ее ближайшим доверенным лицам пришлось разрабатывать план подкопа дворца без нее. Целую неделю Грюндхильда очаровывала шелкопрядов, целую неделю соглядатаи разрабатывали план. И все, казалось, шло гладко.