— Что-то повадился наш мичман в библиотеку на ледокол ходить, — сказал один из матросов.

К носовой части дока уже швартовалась пришедшая с ледокола шлюпка.

Капитан третьего ранга Андросов сидел в кресле перед нешироким письменным столом, загроможденным книгами и бумагами.

Иллюминатор над столом был задернут бархатной портьеркой, каюту освещал белый свет потолочного плафона. Эту каюту помощника командира по политической части Андросов занимал один — хозяин каюты заболел в трудном ледовом походе, сейчас уехал в отпуск, на юг…

В углу узкого диванчика, наискосок сидел Леонид Жуков. На его будто сразу повзрослевшем за этот вечер лице было то самое выражение растерянности, горестного недоумения, которое подметил Фролов.

В мягком электрическом свете очень нарядной и свежей казалась белая форменка Жукова, празднично блестели золотые буквы бескозырки у него на коленях.

— Плохо, товарищ Жуков, совсем нехорошо, — говорил Андросов. В его обычно дружески-мягком голосе прозвучало негодование. — Как же так — впутаться в подобное дело?

— А кто ж его знал, что такое дело выйдет! — сказал Жуков напряженно-тоскливо. — Кто же знал, товарищ капитан третьего ранга, — как будто прислушиваясь сам к себе, повторил он.

— Но ведь вы по существу почти порвали с ней отношения?

— Она со мной порвала. Еще когда я с эсминца сюда не перешел. А потом передумала, что ли.

— Вы давно знаете эту гражданку, товарищ Жуков?

— Не так чтобы очень давно… — Он провел рукой по жестким волосам. — А теперь так тяжело, беспокойно. Казалось, любит она меня. А тут такое дело… И я, вместо того чтобы дождаться, узнать, что с ней, на корабль подался.

Андросов с упреком смотрел на него.

— А вас не беспокоит другое? Вам не приходит в голову, что могли замарать высокое звание советского военного моряка?

— Не виноват я здесь ни в чем, товарищ капитан третьего ранга…

Жуков был в каюте уже давно, но дышал, как после быстрого бега. Снова нервно провел ладонью по волосам.

— То, что вы вернулись на корабль, — совершенно правильно, поскольку вас оттуда отпустили, а там вы все равно ничем не могли помочь…

Андросов говорил, как будто думая о чем-то другом, его пухлые пальцы крутили карандаш.

— Подумайте, такое дело накануне похода!.. Кстати, вы не говорили этой гражданке, что послезавтра уходим в море?

— Нет, не говорил, — вскинул Жуков глаза. — А точно послезавтра уходим?

— Возможно… — Андросов оборвал его, отложил карандаш. В дверь негромко постучали. — Войдите! — сказал Андросов.

Агеев вошел и остановился в обычной своей спокойно-выжидательной позе, держа фуражку и книгу в руках.

— Товарищ капитан третьего ранга! Мичман Агеев по вашему приказанию прибыл.

— Садитесь, мичман!

Андросов кивнул на диван, Жуков посторонился. Боцман неторопливо повесил фуражку у двери, сел, не выпуская книгу из рук.

— Завязалось тут одно пакостное дело, — сказал Андросов.

Агеев ждал, положив на колени темные, покрытые застарелыми шрамами руки.

— Меня просили познакомить с этим делом вас, — продолжал Андросов.

Жуков смотрел вниз — хмурый, замкнутый. «Уж, верно, не ты просил», — мельком подумал, взглянув на него, Агеев.

— Думаю, что и комсомолец Жуков не будет возражать, чтобы секретарь парторганизации дока был в курсе этого дела! — сказал с ударением Андросов. — Так вот — подытожим факты. Несколько времени назад, еще служа на эсминце, сигнальщик нашей экспедиции Жуков познакомился с некоей гражданкой Шубиной. Это не было, насколько я понял из ваших слов, Жуков, очень счастливое знакомство… Одним из первых требований, которые Шубина предъявила вам, было требование изменить принятое вами раньше решение; она настаивала, чтобы вы не оставались на сверхсрочную службу.

Упорно глядя на палубу, Жуков сидел неподвижно.

— Под влиянием Шубиной комсомолец Жуков изменил свои планы на будущее, — продолжал Андросов. — Благодаря этому была восстановлена их дружба. Но в последние дни отношения его с Шубиной, как он мне сообщил, резко ухудшились, дошли до полного разрыва.

Агеев шевельнулся. Ясно вспомнилась встреча с матросом на пирсе, багровое пятнышко у него на щеке, под ухом… Но боцман промолчал.

— Товарищ Жуков подал сегодня начальнику экспедиции рапорт об оставлении на сверхсрочную службу, — продолжал Андросов. — Вместе с тем он решил поставить об этом в известность Шубину. Попросив увольнение на берег, Жуков имел с ней решительный разговор… Кстати, товарищ Жуков, у вас не создалось впечатления, что она все же знает о сроке нашего выхода в море?

— А может быть, и знала… — неожиданно откликнулся Жуков.

— Откуда? — резко спросил Андросов.

— А кто их разберет, откуда эти девушки все знают. Слыхал я о таком корабле — когда б он в море ни уходил, всегда прибегали к пирсу девчата. На корабле тайна, а на берегу, бывало, когда шел тот корабль в боевой поход, каждая собака знала. В кубриках говорят: «Это матросский телеграф работает».

— Дорого мог нам этот телеграф обойтись… Сами-то вы не пользовались таким телеграфом?

— Никогда я на берегу о корабельных делах не говорил, — сказал Жуков твердо, вскинув блестящие, немного запавшие глаза. И вдруг весь задвигался, взглянул, всем телом обернувшись, на круглые часы над диваном.

— Позвонить бы туда, о Шубиной узнать…

— Терпение, позвоним… Итак, после крупного разговора с Шубиной вы долго бродили по улицам, потом решили зайти к ней снова. Дверь в комнату Шубиной была заперта, никто не откликался… Больше никого не оставалось в квартире?

— А там больше никто и не живет. Одна комната это, в проходе ворот, дворник ее занимал раньше… А когда дворник себе получше комнатку подыскал, Клава… Шубина… там поселилась…

— Расскажите мичману, что произошло дальше.

Жуков, собираясь с мыслями, помолчал.

— Так вот, стучу — молчок. А все-таки подумалось, что в комнате кто-то есть.

— Подожди, парень, ты почему так подумал? — вдруг вмешался Агеев. — Не отвечает — стало быть, дело ясное, дома ее нет.

Жуков взглянул на него, будто проснувшись. Он слишком ушел в свой рассказ, в воспоминание о пережитом. Как будто даже не понял вопроса.

— Словно меня что-то в сердце толкнуло. Словно бы позывные изнутри услыхал. Нагнулся, глянул под занавеску. Вижу — рука.

— Рука? — переспросил боцман.

— Товарищ Жуков увидел через окно на полу комнаты неподвижную руку мужчины, — пояснил Андросов. — Он стал стучаться — безрезультатно. Он бросился на улицу, встретил комендантский патруль, вернулся с ним в квартиру. Дверь оказалась отпертой, даже полуоткрытой, на полу лежал гражданин, убитый ударом ножа.