«Аннексия» независимого государства означала исчезновение этой политической единицы как субъекта международного права и включение его в состав другого государства. Наглядным примером аннексии была инкорпорация царств и княжеств Грузии Российской империей в XIX веке.

Международное право первой четверти ХХ века все еще содержало «право войны» как крайнюю меру разрешения международных разногласий между государствами. Даже Устав Лиги Наций не запрещал начала войны государствами-членами, если были исчерпаны мирные средства разрешения разногласий и был бы соблюден определенный — трехмесячный срок до официального объявления войны (что было обязательным).

В то же самое время международное право основывалось на независимости и неприкосновенности территориальной целостности суверенных государств и запрещало «несправедливое вмешательство» во внутренние дела другого государства. Это, однако, оставалось в действительности лишь добрым пожеланием, когда дело касалось больших государств, которые часто обращались к вооруженному вмешательству (интервенции) во внутренние дела малых государств.[71]

Именно поэтому Лига Наций оставила без ответа просьбу Грузии — рассмотреть события февраля 1921 года и последующие явления, хотя ведущие государства — члены Лиги Наций признали Грузинскую Республику еще в январе того же года. Попытки пребывавшего в эмиграции правительства добиться поддержки великих держав Европы и находившейся под их влиянием международной организации в борьбе за восстановление свергнутого демократического строя Грузии оказались безрезультатными — Великобритания и Франция не хотели портить отношения с Советской Россией, ибо вопрос Грузии считали внутренним делом России.

В отношениях Советской России с Грузией проявилось то внутреннее противоречие, которое характеризовало советскую внутреннюю и внешнюю политику в период после Октября. С одной стороны, были приняты чрезвычайно прогрессивные, демократические законодательные акты, которые сыграли огромную роль в освобождении трудящихся и народов бывшей Российской империи от эксплуатации и национального угнетения и оказали преобразующее воздействие на политическую жизнь всего мира, выдвинули качественно новые международные правовые принципы, среди которых, в первую очередь, следует отметить понятие демократического мира, определение аннексии, агрессии, признание прав наций на самоопределение и др. Все это в значительной степени обусловило развитие международного права по демократическому пути и внесло радикальные изменения в его основные принципы.

С другой стороны, приверженность идее мировой революции, готовность активно содействовать борьбе за свержение в других странах буржуазного строя и установлению диктатуры пролетариата часто приводили советскую власть к игнорированию официально объявленных ею внутренних и внешних актов.

Сегодня становится возможной объективная характеристика политики Советской России 1920-х годов. Говоря об этом периоде, М. С. Горбачев указывал: «Верно, в ходе послеоктябрьского развития были трудные этапы, не в последнюю очередь из-за грубого вмешательства в наши внутренние дела империалистических сил, допускались ошибки, просчеты в политике».[72]

Идея мировой революции, являвшаяся руководящим лозунгом для целой плеяды революционеров того времени, опровергалась реалиями политического развития. Доктор исторических наук Э. Поздняков, в частности, отмечает: «Левые революционные лозунги, идеи пролетарского интернационализма в таком, например, непосредственном выражении, как стремление на штыках Красной Армии принести освобождение трудящимся, входили, однако, во все большее противоречие с окружающей действительностью».[73]

В 1917–1921 гг. лидеры Центрального Комитета РКП(б) прямо признавали преимущество классовой солидарности, революционного правосознания по сравнению со всеми другими международно-правовыми, «буржуазными», с их точки зрения, принципами. Право наций на самоопределение рассматривалось также с этой точки зрения. Советская Россия, которая брала на себя обязанность осуществить историческую миссию — освободить народы бывшей Российской империи от гнета помещиков и капиталистов даже путем вооруженного вмешательства, в данном случае меньше значения придавала тому, насколько такая акция соответствовала «буржуазному международному праву».

Эта позиция хорошо выражена известным советским специалистом, профессором Е. Коровиным в первом советском учебнике по международному праву, изданном в 1926 году: «Учитывая специально классовый характер всех войн социалистического государства, нельзя оценивать как неправомерный тот факт, что и советская власть, выступая в качестве оккупанта, не считая себя, в какой бы то ни было мере, обязанной ограждать неприкосновенность эксплуатации и незыблемость капиталистического строя в пределах занятой территории и, наоборот, борясь сама за свое социалистическое бытие, оказывала всемерное содействие (Финляндия, Польша, Эстония, Латвия) стремлению местных трудящихся масс к организации общественности на социалистических началах. Отсюда — ревкомы, содействие возникновению национальных советских республик и прочие элементы так называемой «советизации».[74]

В Политбюро ЦК РКП(б) одной из главных причин начала войны с Грузией считали выполнение «интернационального долга», что должно было выразиться в помощи восставшим трудящимся.

На настойчивое требование правительства Демократической Республики Грузии объяснить причину вторжения Красной Армии в республику советское правительство ответило нотой Г. В. Чичерина от 18 февраля 1921 года, в которой Грузия обвинялась в проведении репрессий по отношению к жителям нейтральной зоны Лоре, что будто бы вызвало восстание местного населения.[75]

Однако такая мотивировка — вторжение Красной Армии в Грузию — выглядела недостаточно убедительной. Поэтому впоследствии этой акции была дана другая мотивировка — необходимость выполнения интернационального долга. Ленин в телеграмме от 18 апреля 1921 года поручал С. Орджоникидзе: «Необходимо, чтобы Грузинский ревком открыл серьезную контрагитацию, где должна быть отмечена, во-первых, миротворческая роль РСФСР, во-вторых, активная и инициативная роль грузинских рабоче-крестьянских и армейских масс, свергнувших грузинское буржуазное правительство, и, в-третьих, роль Азербайджанского и Армянского советских правительств, поддержавших повстанцев, как армянских и татарских, так и грузинских, с целью самообороны против агрессивных шагов грузинского буржуазного правительства, сформировавшего в Тифлисе азербайджанское и армянское буржуазные правительства для внутреннего взрыва советского режима в Армении и Азербайджане».[76]