Чтобы выполнить план Хрущева, на съезде вынесли «практические» решения:

1. Усилить социалистическое соревнование.

2. Организовать всеобщую учебу и воспитание коммунистической сознательности.

3. Создавать на производствах бригады коммунистического труда.

4. Создавать целые производства коммунистического труда.

Что это даст на практике, никто не знал, но в угоду Хрущеву по всей стране началась кампания по выдвижению передовиков в борьбе за звание «ударник коммунистического труда», для них выпустили специальные нагрудные значки. Чтобы не отставать от «передовых», все учреждения устраивали собрания и старались наперегонки награждать значками — кого попало.

В 1961 году закончилось строительство Дворца съездов в Кремле. Хрущев сам задумал этот проект и настоял на стройке, вопреки многим возражениям. С архитектурной точки зрения внедрение нового здания в комплекс храмов и старинных построек Кремля казалось нелепым. Новая постройка вызвала удивление и раздражение москвичей. Громадная белая коробка здания диссонировала со старыми постройками и навязчиво сверкала облицовкой из белого мрамора. Фасад здания поддерживали беломраморные пилоны, между ними располагались стеклянные витражи. Над главным входом — золоченое изображение герба Советского Союза. Архитектором и строителем был назначен Михаил Посохин, главный архитектор Москвы. Дворец строили со многими дорогими техническими новинками, строителей даже посылали учиться в Бельгию.

Зал Дворца рассчитан на шесть тысяч мест, оборудован с учетом достижений акустической техники, снабжен 7000 репродукторов, 4500 светильниками и лампами. Стены и потолки покрыты звукопоглощающими материалами. Перевод представлений может осуществляться одновременно на тридцать языков мира. Сцена оснащена подъемно-спускными устройствами. На занавесе зала заседаний выткан латвийскими мастерами портрет Ленина. Над Большим залом помещался банкетный зал на 4500 человек.

Открытие Дворца Хрущев приурочил к XXII съезду партии коммунистов — на 17 октября 1961 года. Присутствовало 4394 делегата с решающим голосом и 405 делегатов — с совещательным, а также делегации восьмидесяти зарубежных партий. Это было двойное торжество Хрущева, он хотел поразить воображение делегатов и Дворцом, и своим предстоящим выступлением.

Толпа делегатов проходила Троицкие ворота, поднималась по мосту и втекала в просторный вестибюль с высоченным потолком. Делегаты задирали головы, любовались отделкой, с восторгом осматривали дорогостоящее убранство. Всюду слышались восклицания:

— Ну и молодец наш Никита Сергеевич, какой дворец для съездов отгрохал!

— Да, сразу чувствуется его размах!

— А в туалеты вы заходили? Обязательно пойдите, полюбуйтесь. Понравится.

— Заходил. Там красота, простор, чистота, ничего подобного я до сих пор не видел.

— Да, такой чистоты в наших туалетах никогда не видели. И главное, никакого запаха!

— А все-таки дорого, наверное, дворец обошелся.

— Для съездов партии Хрущеву ничего не жалко.

Семен Гинзбург, один из председателей региональных совнархозов, присутствовал на съезде как делегат с правом совещательного голоса. Делегаты рассаживались в громадном зале. Семен сидел в конце второго яруса и вспоминал стихи своего сына Алеши, посвященные строительству Дворца:

* * *

К удивлению делегатов, Хрущев в докладе заявил: «Наша страна вплотную подошла к коммунизму».

У Семена расширились глаза и сам собой открылся рот. Многие недоуменно переглядывались. Но раз Хрущев так заявил, съезд принял новую, третью по счету программу партии. Главным в ней было утверждение, что через двадцать лет, к 1980 году, советские люди будут жить при коммунизме. В связи с этим приняли новый устав партии и моральный кодекс строителя коммунизма.

Кроме того, по предложению Хрущева съезд постановил вынести тело Сталина из Мавзолея на Красной площади, изменить названия городов и предприятий с его именем и убрать его статуи с городских площадей.

Поздно вечером Семен и Павел сидели в кожаных креслах кабинета в Семеновой квартире. Теперь они виделись редко, и оба были рады обсудить важные события последнего времени. Павел, как обычно, глотками пил из стакана пшеничную водку и, как всегда, слушал, что говорил ему Семен:

— Ну, что ты на это скажешь? — спросил Семен, рассказав Павлу о докладе Хрущева.

Павел отпил глоток, поставил стакан на журнальный стол, ответил:

— Сногсшибательный проект близкого построения коммунизма в России — это фарс, бред полоумного диктатора.

— Конечно, фарс и блеф! Послушай, мы содержим на свои средства Китай, Северный Вьетнам, Северную Корею, Камбоджу, Кубу, Египет, Сирию и Алжир. И помогаем оружием еще многим другим странам. И все эти средства Хрущев отнимает у своего народа. При таком разбазаривании у нас не хватит мощностей даже для достижения среднего материального благополучия населения. Я навидался в Кокчетаве, как плохо и бедно живут люди. Все мы в глубокой жопе. Вот именно. Хрущев ведет себя, как бесконтрольный демагог. На каких дураков он рассчитывает, обещая коммунизм? Единственное правильное решение — это вынос тела Сталина из Мавзолея.

Павел усмехнулся:

— Есть французское выражение déjà vu, дежавю, это когда человек ощущает, как будто он уже бывал в подобной ситуации в прошлом. Вот я сижу, слушаю тебя и думаю: восемь лет назад мы с тобой тоже обсуждали доклад Хрущева о развенчании Сталина на Двадцатом съезде, а теперь обсуждаем следующий этап вычеркивания его имени из памяти людей.

* * *

Ночью 30 октября 1961 года на Красной площади была расставлена усиленная охрана из подразделений дивизии имени Дзержинского, на площадь никого не пускали. Перед Мавзолеем Ленина и Сталина был поставлен временный деревянный забор выше человеческого роста, за ним раздавался стук рабочих молотков. Несколько офицеров госбезопасности под командованием председателя КГБ Семичастного вынесли большой дубовый гроб и поставили его у задней стороны Мавзолея. Все делалось молча, раздавались только приглушенные команды. За стеной была вырыта могила, туда медленно опустили гроб с телом Сталина.

На следующее утро забора вокруг Мавзолея уже не было, и ранние прохожие увидели на фасаде только одно имя: Ленин.

Моня Гендель ликовал:

— Алешка, его выволокли! Сталина выкинула из Мавзолея ночью, как непрописанного! Я сочинил анекдот: «Почему после выноса Сталина у Мавзолея усилили охрану? Потому что видели, что Хрущев приходит туда с раскладушкой, чтобы забронировать себе его место», — и сам расхохотался. — А ты знаешь, кто я теперь такой? Не угадаешь. Общество «Знание» отобрало для награды лекторов-передовиков, и меня наградили званием «ударник коммунистического труда»! — Моня показал значок. — Ты представляешь, какой идиотизм: я — Моня Гендель — ударник коммунистического труда! Это ж усраться можно. Неужели эти партийные мудаки всерьез думают, что такие, как я, могут ускорить победу их е…анного коммунизма?