– Это имеет значение. Для меня очень важны подобные вещи.

Морган было нахмурилась, но выражение ее лица тут же изменилось, когда Ричард, взяв один из рубинов, аккуратно провел им по мягкой нежной плоти – воплощению ее женственности. Все тело Морган изогнулось от удовольствия, и вторая его ладонь тут же захватила напрягшиеся ягодицы. Через несколько мгновений он поднес влажное ожерелье к ее лицу.

– Взгляни – ты окрестила его соком своего желания.

Морган улыбнулась, но все же испытала странное чувство, осознав, что для ее мужа страсть и желание обладать – суть части одного целого. Но сейчас она не в состоянии была ясно мыслить. А руки, мягко раздвигавшие ее бедра, будили только одно желание – немедленного удовлетворения. Морган и Ричард двигались в одном, постепенно нарастающем ритме, пока оба не застонали и не ослабли в объятиях друг друга, полностью насытившись. Рубиновое ожерелье лежало на полу рядом с кроватью.

Генрих вновь собирался начать войну. Для него изготовили огромного размера доспехи, учитывая его необъятный живот. Ни возраст, пи физическое состояние не могли удержать Генриха от сражений на полях Франции.

Он намеревался отплыть в Кале с тридцатитысячным войском, оставив Екатерину Парр в качестве регентши, как когда-то, тридцать лет назад, оставлял вместо себя другую королеву Екатерину. За спиной Генриха оставался также сожженный и разоренный Эдинбург, поскольку шотландцам необходимо было преподать урок. Ричард должен был отправиться вместе с Генрихом, и Морган плакала перед расставанием. Она умоляла мужа беречь себя. Тот смеялся в ответ и покрывал поцелуями ее лицо. Это была его первая настоящая война, и он рвался в бой.

– Все, что я хочу, – это получить титул, – объяснял он Морган утром в день своего отъезда. – Неужели ты не хочешь снова стать графиней?

– Нет. Меня это не интересует. И тебя не должно интересовать.

Но Морган знала, что он не успокоится, пока не добьется графского титула. Она лишь надеялась, что он не станет рисковать, пытаясь завоевать расположение короля. Они были так счастливы в первые полгода своего брака, и Морган мысли не допускала, что с ее мужем может что-то случиться.

Генрих стремился захватить Булонь. Почти все мужчины участвовали в военных действиях, и лето выдалось очень спокойным. В августе Морган с детьми отправилась в Вулф-Холл повидаться с Нэн и ее семейством.

Морган оставалась там целый месяц, но все время рвалась в Лондон, куда доходили новости с континента. Она получила всего одно письмо от Ричарда. Он писал, что дожди остановили наступление армии и перспектива получить титул отодвигается на неопределенное время.

Морган повсюду носила это письмо с собой и перечитывала его всякий раз перед сном. В начале сентября Морган засобиралась обратно в Лондон. Нэн уговаривала ее остаться вплоть до возвращения Ричарда из Франции:

– Ты могла бы по крайней мере навестить своего бывшего родственника, прежде чем возвратиться в столицу.

Морган удивленно воззрилась на Нэн:

– Ехать в Карлайл? Зачем, за каким чертом мне туда отправляться?

Настал черед Нэн удивиться:

– Карлайл? Но Френсис в Вудстоке – я думала, ты знаешь. Король наградил Френсиса и за его религиозный трактат, и за отвагу в походе на Шотландию. Даровал ему еще земель в Вудстоке, и Френсис решил переехать туда, поближе к библиотеке Оксфорда.

Морган пожала плечами:

– Карлайл, Вудсток – не все ли равно? Я не собираюсь навещать Френсиса. Уверена, он оставил Белфорд в надежных руках.

Нэн пытливо посмотрела на кузину и решила сменить тему:

– Пойдем, помогу тебе собраться.

Морган действительно решила сделать крюк по дороге в Лондон, но не в Вудсток, а в Фокс-Холл. Спустя много лет она наконец набралась храбрости вернуться в родной дом, где ее уже не ждали родители. Нэн и Гарри присматривали за поместьем, наезжая туда каждые три месяца.

На закате Морган в сопровождении слуг и детей въезжала в Фокс-Холл. Она направилась прямо к дому, не претерпевшему никаких изменений за эти годы, чего не скажешь о ее собственной жизни. Дом даже издалека выглядел удивительно уютным. Но внутри все было не так, как прежде. Только три окна были освещены, в столовой не горел огонь в камине, на галерее музыканты не настраивали свои инструменты, а в кухне не готовился роскошный обед. И самое главное – не слышно было голосов родителей.

На пороге их встретила Клеменс – старая служанка, приехавшая из Франции с бабушкой Изабо. Она сгорбилась и так состарилась, что Морган едва узнала ее. Зато Клеменс сразу признала Морган.

– Госпожа! Вы вернулись!

Она протянула свои сухонькие руки, и Морган нежно обняла старушку.

– Вам следовало предупредить нас, чтобы мы приготовились. Вы приехали насовсем?

Морган улыбнулась и покачала головой:

– Нет, Клеменс, только на одну ночь. Я должна была увидеть Фокс-Холл – я слишком долго этого ждала.

– Слишком долго, – проворчала Клеменс. – О, как бы я хотела, чтобы вы вернулись.

Тем временем остальные слуги собрались в холле. Морган узнала только двоих – мужа Клеменс Артура и конюха Хэла. Его близнец Дэви вместе с Бесс переехал в Эйлсбери несколько месяцев назад. Все остальные слуги умерли либо во время эпидемии, как и родители Морган, либо просто покинули Фокс-Холл.

– В вашей комнате все как прежде, – проговорила Клеменс. – Я распоряжусь приготовить ее для вас.

– Замечательно, – ответила Морган. – Детей мы уложим в соседней комнате, где прежде жила Нэн.

Перекусив с дороги, Морган поднялась со словами:

– Мне нужно отдохнуть. Нам всем следует хорошенько выспаться. Завтра предстоит дорога в Лондон.

Тут Клеменс пришла в некоторое замешательство, что не ускользнуло от Морган.

– Что-нибудь не так? – спросила Морган.

Старушка опустила глаза и прижала руки к груди.

– Вы знаете, я вовсе не легкомысленная вертихвостка, госпожа, – пробормотала она. – Я слишком стара для этого. Но есть кое-что, что вы должны знать, хотя, возможно, посмеетесь надо мной. – Клеменс собралась с духом и выпалила: – В доме завелось привидение.

– Привидение? – Клеменс на старости лет, видимо, повредилась умом. – Чепуха, Клеменс.

– Так я и знала, что вы не поверите. Но я сама слышала странный шум. И другие тоже – спросите хотя бы у Хэла.

Морган подумала, что Хэл мог подшутить над старушкой. Но не хотела обижать Клеменс и мягко улыбнулась ей:

– Наверное, вы и в самом деле слышали какие-то звуки – ветер, шелест листьев, – уверяю вас, никакого привидения здесь нет. Впрочем, если я что-нибудь услышу ночью, обязательно расскажу. – Морган ободряюще похлопала Клеменс по плечу. – Спите спокойно, а о привидениях я позабочусь.