* * *

Анри с удивлением смотрела на вставшего Тэрца. По виду лже-стряпчего можно было заподозрить, что он собирается просить о немедленной эвтаназии.

– Молю о снисхождении, ваше чернокнижие. Но рискну подвергнуть сомнению ваши… э-э… постулаты…

– Смелее, друг мой! – подбодрил его Эфраим. – Помните, вы уже почти член нашей тесной некробщины!.. на жалованье…

– Благодарю за оказанную честь. Я насчет мяса. Вы утверждаете, что мясо ходячий мертвец может взять лишь с позволения… Моего двоюродного дядю Ляшвица прошлой зимой глодал упырь с Ходринского погоста. Ухо отъел, скотина, и полфунта филейных частей. Без соли, правда, но за мясные потери ручаюсь. Так вот, я со всей ответственностью заявляю, что дядя добровольно не давал этому мерзавцу разрешения на употребление в пищу вышеупомянутого мяса. Разве сей факт не противоречит вашим заявлениям?

– Ничуть, голубчик! Ни в коей степени! Вы просто путаете поднятого и вставшего… Чувствуете разницу? Одного поднимают силой, отсюда некий ряд ограничений. Другой встает сам, волей стечения обстоятельств, отсюда иные рамки поведения, иные стимулы…

Гроссмейстер, не стесняясь, вытер жирные руки о халат. Переодеться он и не подумал, явившись из будуара в едальню, как был, в халате и тюбетее, что уже никого не удивляло. Лицо старца пылало от возбуждения: так радуются лишь невинные дети и истинные адепты Высокой Науки, взгромоздясь на любимого конька.

– Вот, смотрите… тем паче, коллеги, это имеет отношение к нашим дальнейшим совместным изысканиям… Вы в курсе тонкой структуры личности? Три источника, три составные части? Три «спутника»?

– Тень, Имя, Сияние? – проявил эрудированность малефик.

Придвинув к себе солонку, перечницу и бутылочку с яблочным уксусом, Фрося возликовал, как если бы нашел сокровенное знание в недрах горы Равенклюхт.

– Именно! Значит, троица «спутников»… – он просыпал чуточку перца на стол и взгромоздил перечницу, вырезанную в виде сжатого кулака, на черный холмик. – Что есть тень, она же «умбра»? Тень есть проекция телесной судьбы объекта на ткань мироздания! Я не слишком сложно выражаюсь, коллеги?

– Ничего, – за всех ответила вигилла. – Мы потерпим.

– Чудненько! Итак, что мы видим в тени личности? А видим мы все этапы существования физического тела объекта, данные нам в совокупности! От рождения до горстки праха в конце… Переходим к следующему спутнику, – на горку белой соли опустился череп-солонка. – Что есть имя, оно же «номен»? Имя есть проекция личностной судьбы объекта на ткань мироздания. Что мы слышим в имени? В его тугих вибрациях мы слышим медные трубы успехов, рев огня неудач, хулу и славу… Ибо «Пипин» в случае булочника вибрирует совсем по-другому, нежели в случае императора. И, наконец, третий спутник: «сияние» или «канденция»!..

В лужицу резко пахнущего уксуса встала бутылочка.

– Что есть сияние, спросите вы? Сияние есть проекция духовной судьбы объекта на ткань мироздания! Пламя, которое оставит по себе глубоко выжженный отпечаток или так, легкую гарь и дурной запах… Итак, «спутники» на пересечении их проекций дают нам полный судьбоносный срез объекта в контексте бытия! – уж простите старика за пафос…

– Это при жизни, – вмешалась Анри. – А после смерти?

Вигилла никогда не числила себя по ведомству теоретиков, сюсюкающих над колыбелью Высокой Науки, но сейчас ее одолевал интерес. Очень уж ловко гросс связал троицу структуральных «спутников» личности в виде объемной картины судьбы: словно треножник подставил под хрупкую лампадку, и мерцанье огненного язычка обрело устойчивость. Тень – проекция судьбы тела, имя – проекция судьбы личности, сияние – проекция судьбы духа…

Железная Фея поставила бы высший балл.

– В том-то и дело, милочка, что отлет души вовсе не означает мгновенный распад структуры! Возьмем пример, предложенный нашим мудрым стряпчим… Я имею в виду упыря. Позвольте…

Гроссмейстер Эфраим плеснул в тарель киселя. При помощи двузубой вилочки, ножичка и пристального взгляда кисель вспух, затрепыхался и быстро превратился в крошечного големчика, неприятно похожего на Фернана Тэрца.

Лже-стряпчий сделал вид, что такое внимание гросса ему льстит.

– И без брачного венца, и без мамки, без отца, – немилосердно фальшивя, мурлыкал старец под нос, – без кроватки и без свечек у нас вышел человечек…

Горка соли, горка перца и лужица яблочного уксуса зашевелились, шустро лавируя меж посудой, вскарабкались на тарель и окружили големчика тремя его точными подобиями: черным, белым и желтоватым.

– Умбра, номен, канденция… Чудненько! Теперь наш маленький дружок после трудной и продолжительной жизни изволили сыграть в ларчик…

Кисельный големчик упал на спину, брыкнул ножками и замер.

– Закопали его, надпись написали…

Эфраим завалил «дружка» холмиком из гречневой каши, позаимствовав ее у малефика, и набросил сверху простенький морок. Не мудрствуя лукаво, он вопроизвел картину со знакомого панно: кладбищенская стена, правда, без любопытных деда и внука, за стеной – могилки, надгробья, оградки… «Очень мило,» – оценила вигилла, наблюдая, как из черной «тени» начинает сыпаться перчик, из белого «имени» – кристаллики соли, а желтенькое «сияние» неприлично мочится под кубок стряпчего тоненькой струйкой.

– Внимание! – Эфраим торжествующе воздел к потолку указующий перст. – Объект скончался, и «спутники» мало-помалу начинают разрушаться. Но не сразу! Судьба физического тела еще сильна в тени, обеспечивая определенную сохранность. Память близких и знакомых успешно поддерживает существование имени, а остаточные эманации духа обеспечивают робкое сияние – так тлеют угли погасшего костра. Рассматриваем первый случай: наш объект встает в виде упыря вульгарис…

Слова не расходились у Фроси с действием: холмик гречки зашевелился, и оттуда выполз големчик, приобретя вполне зверский вид. Он попытался цапнуть лже-стряпчего за палец, но промахнулся и затих. Тэрц отгородился от кисельного монстра салфеткой и вздохнул с облегчением. В то же время среди «спутников» началось движение. Уксусное «сияние» почти целиком стекло на стол, черная «тень» приблизилась к упырю вплотную, а белое «имя» колебалось, словно выбирая: рассыпаться или, напротив, уплотниться.

– Итак, коллеги! Комплекс внешних обстоятельств: горбатый вяз, фаза луны, угол падения лунного луча, захоронение на чужбине – все это привело к неестественному возбуждению одного из угасающих «спутников». Тень усилилась! А в тени, как мы уже выяснили, кроется судьба физического тела. Поэтому наш упырчик – практически сплошное тело! Голодное, злое, тупое… Дикий зверь, не побоюсь этого слова! Дух на исходе, поэтому большей частью упырь спит в могилке, сберегая жалкие крохи «сияния» для периодов активности, для охоты, – а имя, как концентрат личности, находится в постоянной опасности распада. Упырчик жаждет мяса, крови, поскольку такой рацион идеален для поддержки имени! В «номене» расположены корни личностной памяти, без памяти упырю плохо, он цепляется за воспоминания о себе-бывшем, боясь стать абсолютным телом, жрущим и спящим – а значит, еще крови! еще мяса!..